Love is a crazy game (3 часть)

[kisaku1001]

Деятельность спортивных чиновников обывателя не очень-то интересует. Но иногда работа Федерации вдруг становится предметом обсуждения. Так было, например, в феврале прошлого года, когда Чак Фостер, президент Федерации с мая 2003 года, неожиданно и без объяснения причин покинул свой пост.

На выездной сессии [в мае] 2005 года, помимо избрания главы Федерации, имели место и другие, может быть, менее значительные, но всё равно любопытные события. Так, например, с речью на открытии собрания выступил молодой и талантливый фигурист Эван Лайсачек. Эван поделился с присутствовавшими в зале своей радостью по поводу удачного сезона и поблагодарил Федерацию, своих родственников, тренеров и друзей за оказанную ему поддержку.

Некоторое время спустя на должность исполнительного директора был приглашён Дэвид Рейт.
Рейт получил в своё время диплом журналиста, а его работа всегда была так или иначе связана со спортом.
Существует мнение, что Хершбергер, не обладающий достаточной силой характера, является исполнителем чужой воли. Разумеется, доказательств влияния неких закулисных деятелей на политику, проводимую Хершбергером в возглавляемом им ведомстве, не существует. Как бы то ни было, именно эти двое - Рон Хершбергер и Дэвид Рейт - задают тон в Федерации фигурного катания США.
(из статьи, апрель 2006)


- Что вы такое говорите? – президент федерации дрожащими руками снял очки и принялся протирать стекла. – Как вы могли прийти ко мне с таким предложением, мистер Плейшер? Это же... это отвратительно! Я никогда не стану делать ничего подобного в отношении наших фигуристов. Тем более, Джонни и Эван совсем дети, и они друзья... Как можно сталкивать их, заставлять оскорблять друг друга на потеху толпе?
- Это всего лишь пиар-ход, мистер Форстер. На благо федерации и всего фигурного катания нашей великой страны!
- Не может быть великой страна, которой для процветания требуется издеваться над своими гражданами. Одними из самых достойных граждан, мистер Плейшер! Я никогда на это не пойду.

- Потому что эти двое – любовники? – вкрадчиво поинтересовался Ари. – Я думаю, мистер Форстер, вашим спонсорам небезынтересно будет узнать, что вы готовы принести в жертву все будущее фигурного катания Америки ради парочки юных извращенцев... А может, у вас к ним особый интерес, а, Форстер?
- Убирайтесь! – неожиданно твердо сказал Форстер.
- А вас зацепило, - с удовольствием отметил Ари. – Знаете, теперь это так просто – вовремя организовать фальшивую «утечку сведений». Пара фотографий в сети, над которыми поработали умельцы в фотошопе, несколько сплетен, передаваемых «сведущими людьми» строго по секрету... Поверьте моему опыту, не пачкаться легче, чем отмываться.
- Да, я в курсе, насколько богатый у вас опыт, - с отвращением произнес президент. – Я не желаю иметь никакого отношения ни к вам, ни к вашим методам организации пиара.
- ОК, мистер. Уверен, что будет совсем несложно подыскать вам замену. Подумайте пару дней, что вы можете сделать.


- Дэвид Райт слушает.
- Привет, Райт.
- Плейшер? Какими судьбами? Рад слышать, старина. Чем могу быть полезен?
- Ты слышал, что Форстер подает в отставку?
- Нет… - изумился Райт. – А он подает?
- Подаст, - хохотнули в трубке. – И у меня для тебя есть интересное предложение.
- Я весь внимание, - подобрался Райт.
- Президентом станет Хершбергер.
- Это решено? – саркастично переспросил Райт.
- Решено! – отрезал Плейшер, и Райт прикусил язык. – Выборы состоятся в мае, но расклад они не изменят.
- А в чем мой интерес? – с опаской уточнил Райт.
- Федерации понадобится новый исполнительный директор. Я хочу на этом месте тебя.
- Хм! – заинтересованно откликнулся Райт.
- Не сомневайся, место стоящее. В год оборот больше 20 миллионов баксов, плюс проценты с контрактов. С контрактами я помогу.
- А зачем это нужно тебе? – насторожился Райт. Плейшер засмеялся.
- Решил помочь старому приятелю исключительно по доброте душевной!
- Это тебе не Белый дом – петь про свою доброту! – хохотнул в ответ «старый приятель». – Чего ждешь в оплату?
- Мы обсудим это при личной встрече. А пока вот тебе первое задание: ты должен быть на выездной сессии федерации. Поезжай туда в качестве почетного гостя. Очаруй всех, обаяй, пообещай золотые горы и мою поддержку. Понял?
- Понял, не дурак. Это все?
- Нет. – Плейшер помедлил. – Еще ты должен встретиться с неким Эваном Лайсачеком. Это один из сильнейших фигуристов, подает большие надежды. Навешай ему лапши на уши, вознеси до небес, скажи, что он главная надежда федерации и всей страны – короче, он должен тебе поверить, как отцу родному.
- Не проблема. И что потом?
- Потом ты должен сказать, что по-отечески к нему расположен и хочешь помочь. Ну не мне тебя учить!
- Угу.
- Потом пообещай ему весь мир и олимпийскую медаль в придачу. А когда он заглотит наживку полностью…
- А если не заглотит?
- А ты сделай чтобы заглотил. Он совсем сопляк, 19 лет, справиться с ним не проблема. Мальчик юный, наивный, людям верит. Так вот, тогда ты намекнешь – но только намекнешь! – что его карьере может помешать столь тесная дружба с Вейром.
- Эээ.. – понимающе протянул Райт. – Вон оно что? Но он же меня просто пошлет.
- А ты не дави… пока. Так, осторожненько зайди с одного, с другого бока. Имидж, респектабельность, поддержка, пиар, судейское благоволение. Но при условии, что никто не узнает о его недостойной связи – скандал оставит его у разбитого корыта. Пусть он попробует надавить на Вейра, чтобы тот прикусил язык и вел себя прилично. Сам понимаешь, пилюлю надо преподнести в золотой оболочке. Ну все, я на днях к тебе заеду.

Через день президент федерации ФК Чак Форстер неожиданно подал в отставку. На его место пришел бывший вице-президент Дон Хершбергер.


Плейшер рассчитывал плотно взяться за Вейра уже весной. Однако разразившийся вокруг Гэннона скандал вынудил его отложить экзекуцию до тех времен, пока все заглохнет, и Джонни получил небольшую отсрочку.
Тупица Гукерт, которого Ари под видом журналиста в 2003 году устроил в Белый дом, умудрился спалиться на идиотском вопросе о политике. За столько лет не поинтересоваться хотя бы элементарными вещами! Нашлись умники, которые умеют пользоваться интернетом не только для того, чтобы рекламировать свои услуги на порносайтах, и, как говорится, результат на лице. А коль скоро на работу дурака оформлял Плейшер, в ближайшие несколько месяцев ему было не до Вейра.

И лишь к осени, когда скандал уже затих, а впереди совсем близко замаячило назначение Райта исполнительным директором, он снова вернулся мыслями к юному гордецу. И вновь, как тогда, зимой, ощутил прилив ярости и досады. Этот щенок посмел отказать ЕМУ! И не просто отказать, но еще и посмеяться. Плейшер не собирался ни забывать, ни прощать. Пусть пример обласканного фортуной и рухнувшего Вейра послужит другим уроком, и сделает более податливыми, когда до них снисходит такой человек.
Кроме того… он все еще рассчитывал, что этот хлюпик и плакса сломается.


***


- После чемпионата мира снова поеду в тур по стране с Champions On Ice. Я так взволнован тем, что снова буду участвовать в этом грандиозном шоу.

- Вечером я уезжаю на репетиции тура, который начнется в воскресенье. Мне не терпится как следует повеселиться и выступить перед огромной аудиторией.

- За пределами катка этот тур – как одна большая вечеринка. Мы все здесь как одна семья, никого не считают «с приветом», не обходят стороной или что-то еще в этом роде.

- Тур закончится первого мая в Калифорнии, и я останусь там еще на пару дней – принять участие в фото-сессии.
(из дневника, март-апрель 2005)





- Плющенко - король!
- Ну и иди к своему Плющенко!
- Ну и пойду! – фыркнул Джонни и вскочил из-за стола.
- Джонни! – попытался удержать его Тим, но тщетно.
Танит с укором посмотрела на Эвана:
– Не надо было так говорить.
Парнишка принялся оправдываться.
- Танит, я тоже не железный! По-твоему, мне легко смотреть, как он кокетничает со всеми подряд? Я временами всех наших парней поубивать хочу! – он исподлобья глянул на Тимоти, первого кандидата в жертвы. Слава богу, в этом году Джонька хоть жил в одном номере не с ним, а с Эваном. Тим ответил насмешливым взглядом.
- Эван, ну это же Джонни... – покачала головой Танит. – В этом его суть – очаровывать. Ты сам первый взвоешь, если он изменится.
Эван промолчал, признав ее правоту, и глотнул коктейля.

- Ну все, Джонни пошел по рукам! – захихикала Саша, все это время внимательно следившая, чем занимается их друг. – Иди, Эван, отлавливай Принцессу, пока парни не передрались, выясняя, чья сегодня очередь его на руках носить!
- Саша! – возмущенно остановила подружку Танит. Та не смутилась.
- А что? В прошлый раз Полищук с Бесединым чуть не подрались, я сама видела, как они друг на друга смотрели.
- Замолчи! – одернула ее Танит, глазами показывая на совсем помрачневшего Эвана. Саша спохватилась.
- Молчу, молчу. Только я к тому, что лучше Эвану его сразу за хвост поймать и в номер отвести.
- Угу, так он и пошел... – буркнул Эван, пытаясь проявить гордость и не бросаться немедленно за Джонни.

Хватило его ровно до того момента, как Джонни перехватила компания русских – Слуцкая, Тотьмянина, Беседин, Петренко, Полищук и Маринин. Полищук и Беседин наперебой потянули мальчишку каждый к себе, Джонни выскользнул, устроился на подлокотнике полищуковского стула, и Беседин протянул ему бокал с вином.
Эван сразу вскочил, но пока он пробирался между стульями и столами, Джонни успел осушить бокал - назло ему, тут двух мнений быть не могло.
- А вот и второй! – добродушно встретил Эвана Виктор. – Бери стул, Ваня, присаживайся к нашему столу.
Эван посмотрел на Джонни. Тот демонстративно не замечал его, и увести его прямо сейчас не представлялось возможным. Вздохнув, Эван подтащил свободный стул и сел рядом с Виктором, который сразу подвинул ему меню.
- Надо?
Эван покачал головой, не сводя напряженного взгляда с Джонни, на которого уже заметно подействовало вино, выпитое почти на пустой желудок. Он строил глазки и корчил рожицы в ответ на комплименты Полищука и Беседина, а когда Алексей что-то сказал о его новых джинсах – Эван не расслышал, что именно, - Джонни вытянул стройную ножку и помахал ею, подтверждая правильность сказанного. Глаза парней сразу засоловели, а тут еще Джонни, не удержавшись на подлокотнике, чуть не свалился, но был пойман в объятия Алексея.
Эван дернулся, руки сами сжались в кулаки, но Виктор удержал его.
- Да не психуй ты так. Сам же знаешь, он тебя дразнит. Он никогда себе лишнего не позволяет.

Да, это Эван знал. Джонни мог так дурачиться только с теми, кому доверял, и, как только чувствовал, что атмосфера начинает накаляться, немедленно ретировался. Знал он и то, что у большинства участников тура их парочка вызывала умиление и желание защищать от любых посягательств. Одни из самых младших, совсем юные, чудесные, счастливые мальчики с их невероятной романтической любовью, которой не могло помешать даже соперничество – это было настолько необычно и настолько красиво, что старшие окрестили их «Ромео и Джульеттой» и старательно оберегали.

И все же... все же Эван боялся, что однажды никто не обратит внимания, а Джонька выпьет больше, чем можно, или ему подольют более крепкий напиток, или кто-то решит, что он и впрямь такой доступный и распущенный, как изображает, и случится катастрофа... От одной мысли об этом у него темнело в глазах, и сердце останавливалось, а потому он продолжал таскаться за Джонни хвостом, даже если они ссорились.
Иногда Джонни сердился и говорил:
- Лайсачек, иди займись уже чем-нибудь, а! Ты мешаешь мне клеить других парней!
- Черта с два! – отвечал Эван, ухмыляясь. – Даже не рассчитывай, что я от тебя отвяжусь! Мы с тобой на всю жизнь повязаны.
Джонни смотрел на свое левое запястье и улыбался. Красные нитки-обереги они повязали друг другу в конце прошлого года, и сейчас они не хуже обручальных колец сообщали наблюдательным, что жизни этих двоих связаны.

Тем временем к Джонни подошла Танит и позвала танцевать, Джонни с готовностью вскочил. Танит незаметно кивнула Эвану, зовя идти с ними, и Эван с облегчением оставил «русский» стол, не забыв поблагодарить Петренко.





***


- Ваня был подарком родителей на мой 21 день рождения.
(из интервью)


- Ваня! Какой он хорошенький, правда?
- Очень, - Эван любовался сияющим личиком Джонни. – Как ты его назовешь?
Тот вдруг шкодливо прищурился.
- Мы с тобой семья?
- Семья! – с готовностью подтвердил Эван.
- Значит, это наш с тобой сыночек! Согласен?
Эван захихикал. Джонни нарочито строго посмотрел на него, и он поспешил признать отцовство.
- Конечно-конечно!
- А в нашей семье традиция называть первого сына в честь отца. Так что нашего сына мы назовем Ваней! – патетично изрек Джонни и, не выдержав торжественности момента, прыснул. Эван расхохотался, и вот уже они оба смеются и целуют щенка, а тот радостно крутит хвостиком-спичкой и лижет счастливые лица «приемных родителей».


***


- На протяжении лета меня снимал телеканал ABC. Они много раз внезапно появлялись этим летом, так что, будем надеяться, когда они покажут, вы увидите меня с различных сторон, т.к. я не всегда счастливый и улыбающийся, на самом деле я много времени бываю несколько резок.
(из дневника, август 2005)


- Каким ты видишь себя в 30-40 лет?
- Через несколько лет я хотел бы "осесть" с кем-нибудь и жить обычной жизнью.
- Джонни, кто твой самый близкий друг в мире фигурного катания?
- Имена своих друзей я держу в секрете.
(живой чат, сентябрь 2005)


- Перед отъездом из Simsbury я думал, что мои новые программы не могут быть ещё более сложными или интересными. Я ошибся. Я выслал несколько видеозаписей моих программ некоторым экспертам, и эксперт приступил к исследованию прогресса моих тренировок для федерации. Мне было сказано, что мои дорожки шагов и вращения не поддаются распознаванию техническими судьями, и что все это следует изменить.
(из дневника, октябрь 2005)

Федерация начала отодвигать Джонни в сторону уже в 2005 году, решив сделать фигурное катание более маскулинным.
(из статьи, 2007)

- В Канаде я выслушал немало критики в свой адрес – мои костюмы, мои волосы, моя фигура, мои программы – практически все, на чем только может задержаться глаз, превратилось в объект для нападок.
(из дневника, декабрь 2005)

- Как всегда, имел дело с критикой на каждом шагу.
(из дневника, январь 2006))


Вид исполнительного директора не предвещал ничего хорошего.
- Ты, говорят, опять путаешься с Вейром, - сказал он таким тоном, что Эван понял – отпираться бесполезно.
- Я люблю его.
Тон Райта похолодел еще на десяток градусов.
- Играешь с огнем.
- Оставьте вы его в покое, - тоскливо сказал Эван. – Чего вам всем от него надо?
- С ним я сам разберусь, а ты о себе подумай.
- Я не могу жить без него!
- Фу, что за сантименты! – брезгливо скривился Райт. – Ты мужик или экзальтированная девица? Подумай о своем имидже и об олимпийских медалях, а главное – о будущем нашей федерации. Получишь медаль – и наше общее будущее обеспечено, хоть целый гарем Вейров заводи, а пока – держись подальше. Помни, что такие, как он, позорят наше фигурное катание.
- Не смейте так говорить!
- Ты еще будешь указывать мне, щенок? Фигурному катанию не нужны трансвеститы.
- Джонни не...
- Я все сказал, - оборвал его Райт. – У тебя еще, кажется, сестра спортом занимается?
- А при чем тут моя...
- Подумай о ее будущем. Если из-за ваших с Вейром отношений случится скандал, это может пагубно отразиться не только на твоей карьере. Ты дурак, Эван, слушай, что тебе говорят знающие люди. Я ж за тебя болею всей душой, ты мне как сын. Твой Джонни – испорченный мальчишка, с ним никакого сладу... Молчи! – повысил голос Райт. – Тем не менее, мы жалеем его, защищаем перед прессой. Но ты – ты нормальный, хорошо воспитанный американский мальчик, и федерации нужен именно этот твой образ. Никого не волнует, чем вы с Вейром занимаетесь за закрытыми дверями, но когда выходите, будьте любезны блюсти статус кво, как все нормальные люди. Почему ни с кем, кроме как с Вейром, не возникает таких проблем? Все взрослые люди и прекрасно понимают, что нужно вести игру по правилам, только Джонни у нас особенный! У него своя игра! Если хочешь иметь и поддержку федерации, и Вейра, заставь его вести себя как все.
«Посмотрим, как у тебя это получится», - мысленно добавил Райт и благодушно закончил:
- Ну все, ступай. И больше не греши! – тоном исповедника добавил он и погрозил пальцем.
- До свидания, - выговорил Эван побелевшими губами.
Райт проводил молодого человека недобрым взглядом. Прыткий какой, «жить не могу без Вейра!» Мы тоже, мальчик мой. Мы тоже.


- Да, тяжело быть в отношениях с Джонни Вейром. Потому что я повёрнутый, и я все время ухожу, это действительно очень трудно.
(из интервью, декабрь 2006)

- Истеблишмент меня не переносит.
(из интервью, февраль 2006)

Если Джонни считал себя упрямым, то Эван временами был просто упертым. Он мог прилететь с другого конца страны, чтобы провести с Джонни всего несколько часов, стоило тому заикнуться, что собирается в Бостон. Если уж он покупал кольцо для помолвки, оно было дорогущим, с драгоценными камнями.
Однако же последнее время Эван и Джонни все чаще ссорились. Редкие встречи не успевали разрешать копившиеся противоречия, и они нарастали, превращались в проблемы.
- Ненавижу, ненавижу эти километры! – твердил при встрече Джонни, пока Эван покрывал его бледное от усталости лицо поцелуями. – Когда мы уже переедем сюда?
Сюда – это в Бостон, столицу Массачусетса, единственного штата, где были разрешены гомосексуальные браки, куда сейчас они приезжали время от времени, чтобы провести время там, где их никто не знает. Их наперсниками были Дрю Микинс, который в Бостоне жил и тренировался, и его дружок Бен.
- Скоро, - отвечал Эван, прижимая его к себе. – Может, после олимпиады. Потерпи чуть-чуть.

Джонни терпеть не хотел, фыркал, временами вел себя провокационно, и падкие на сенсации журналисты все чаще высказывали в статьях сомнения в его ориентации.
- Джонни, ну зачем ты ворошишь это осиное гнездо? – отчаивался Эван. – Почему ты не можешь жить, как все, и не высовываться?
- Я ненавижу притворство! – вскипал Джонни. – Я не стыжусь своей любви! А ты ханжа и лицемер!
- Я не лицемерный, а политкорректный! – парировал Эван.
- В твоем случае это одно и то же! Ты так привык к двойной жизни, что она стала твоей натурой!
- Рисковать попусту – это не доблесть, а глупость!
- Ну конечно, любовь не стоит благоволения федерации! – выкрикивал Джонни и хлопал дверью.

Эван очень болезненно переживал его уходы, каждый раз он панически боялся, что Джонни уйдет навсегда. Подождав, пока Джонни остынет, он шел разыскивать его, вытаскивал из компании друзей и подружек и заставлял мириться.
- Глупый маленький лебедь… - он отрывался на пару мгновений, чтобы полюбоваться разрумянившейся мордашкой, и снова осыпал ее поцелуями. – Наивная маленькая птичка… Нельзя, нельзя открывать свою душу чужим людям, если не хочешь, чтобы они ее растерзали. Тем более, если душа эта не от мира сего. Обыватели – это пираньи, они всегда жаждут крови. Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.
Джонни молчал, доверчиво прижимался к нему, обвивал тонкими руками шею и подставлял мордочку под поцелуи. В такие моменты Эван представить не мог, что бы он не сделал ради своего ангела?
Понадобилось совсем немного времени, чтобы это выяснить.


В один из осенних дней Райт собрал в своем кабинете некоторых фигуристов, чтобы обсудить предстоящую поездку на очередной этап Гран-При и дать им крайне ценные указания. На мероприятии присутствовали корреспондент и фотограф из какой-то очередной местечковой Таймс, которая собиралась опубликовать статью о фигурнокатательных надеждах Америки.
Обсуждение велось почти по-домашнему, с чаем и печеньем, Райт фальшиво улыбался и прямо-таки излучал отеческую заботу о юных дарованиях. Особенно об Эване Лайсачеке. Эван принимал все за чистую монету и радовался вниманию начальства как ребенок. Райт настороженно следил за Джонни – тот энтузиазма своего дружка явно не разделял. Райта это не удивляло – мальчишка постоянно раздражал его редким умом и проницательностью, а если учесть, что он пару раз видел Райта с Плейшером…

Ничего лишнего Джонни пока не сказал, и Райт расслабился. Корреспонденты собрались уходить, но перед уходом попросили разрешения сделать фото.
Райт занял место за столом, принял благодушно-деловой вид, губы привычно сложились в «чииз». Фигуристы окружили его, фотограф нацелил фотоаппарат, и в это мгновение Райт почувствовал, как кто-то с беспримерной дерзостью облокотился на спинку его «министерского» кресла. Исполнительного директора обдало нежным ароматом и теплом, и на несколько мгновений он потерял самообладание – только один чертенок был способен на такую выходку, и именно его он хотел до дрожи. Пока Райт пытался справиться с собой и взять себя в руки, фотограф успел сделать несколько снимков, и корреспондент выразил благодарность за содействие.
Райту хотелось остановить их, заставить удалить фотографии, если надо – сделать новые, но такой поступок вызвал бы полное непонимание у всех присутствующих и породил бы больше сплетен, а посему оставалось уповать на отточенное десятилетиями умение «держать лицо».

После ухода газетчиков он быстро дал последние указания и поспешил распрощаться с ребятами.
- Все свободны, кроме Джонни.
Фигуристы недоуменно переглянулись, но никто ничего не сказал, и двинулись к выходу. Райт заметил взгляды, которыми обменялись Джонни и Эван: встревоженный – Эвана, успокаивающий – Джонни, и вскипел. Ну и наглости у этого щенка! Он подождал немного после того, как дверь за ребятами закрылась, встал, выглянул в коридор и запер ее на ключ. Джонни с удивлением следил за его манипуляциями.
- Эй, что за дела, мистер? – он подошел ближе. – Вы не имеете права!
Райт схватил его за грудки и впечатал в стену.
- Я тебе сейчас покажу «право»! – прошипел он, брызгая слюной и хищно склоняясь к жертве. – Маленький ублюдок! Топить меня вздумал?
- Дерьмо не тонет! – мальчишка дерзко посмотрел ему в глаза и рванулся. – Пустите!
Райт почувствовал, как напряглось под его руками хрупкое тело, и волна возбуждения заставила его потерять голову. Он всей своей массой придавил мальчишку к стене, дрожа от вожделения, запустил руки ему под рубашку… Опомнившись, Джонни принялся отбиваться, но они были в слишком разных весовых категориях. Райт впился губами в неподатливый рот – о, он так давно этого хотел! Джонни с омерзением дернул головой, изрядно приложившись затылком об стену.
И бог знает, чем закончилась бы эта встреча, если бы в дверь не постучали – сначала тихо, потом сильнее. Потом подергали ручку.

Райт с огромной неохотой вынужден был выпустить Джонни. Не глядя друг на друга, они торопливо приводили себя в порядок. За дверью послышались удаляющиеся шаги, и Райт пожалел о том, что поспешил отпустить сопляка – надо было просто зажать ему рот и немного подождать. Но маленький паршивец, видимо, прочитал его мысли по лицу, потому что схватил со стола увесистый деревянный молоток, который Райт держал для придания себе солидности.
- Не подходи ко мне! Открой дверь!
О, вот это Райт понял давно: Джонни Вейру можно отказать в мужественности, но не в мужестве. Поколебавшись и взвесив все «за» и «против», Райт направился к двери, но, прежде, чем отпереть ее, прошипел:
- Это не последний наш разговор, сучка! Я от тебя не отстану! И не только я.
Он отпер дверь и сделал шаг в сторону. Джонни опасливо приблизился, держа молоток наготове, но Райт уже понял, что сегодня ему его не удержать.
- Иди, иди, - процедил он сквозь зубы. – Не трону. И попробуй только кому заикнись – пожалеешь, что родился.
Джонни выскользнул за дверь и, лишь отойдя на несколько шагов, бросил молоток – его падение отозвалось в пустом коридоре гулким эхом. Джонни бросился бежать.
Он не собирался никому рассказывать. По глазам Райта явственно читалось – он абсолютно серьезен.


- Я постепенно возвращаюсь в реальный мир, хотя именно с ним связаны проблемы и разочарования, но существует всего одна константа в жизни – жизнь изменяется. Есть вещи, преодолевая которые вы становитесь сильнее, как и другие, которые делают вас слабыми, и после этой осени я, должно быть, сделан из стали.
(из дневника, декабрь 2005)

Часть 4