Love is а crazy game (6 часть)

[kisaku1001]

Dereck255: Я смотрел шоу Кэтти Грифин, и у нее был Джонни Вейр, и она подумала, что это ты, и стала меня звать..потом мы поняли, что это не ты.
Эван: Ты перепутал меня с лебедем?
Dereck255: Это подруга, не я!
winterskies: О, вот это да, ты зовешь его лебедем?
Эван: Я всегда зову его лебедем. Ему это нравится.
dixiepixie: А как Джонни тебя зовет?
XxTripleToeCleanxX: Он зовет тебя Кармен?
Эван: Нет. Он зовет меня Эван.
Natalie_85: Эван, под какую песню ты бы никогда не стал кататься?
Эван: Под "Лебедя".
river: А почему нет?
Эван: Просто это не мое. Но для лебедя это было круто. Он отличный парень.
(из онлайнового чата с Эваном, 15 июня 2006)


- Я начал называть его лебедем, потому что он выступал в этом смешном лебедином костюме, а потом он стал называть меня мангустом, хотя я даже не знаю, что это такое.
(из интервью с Эваном, 2006)

В: Привет, Джонни. Тебе на самом деле нравится, когда тебя называют «лебедем»?
О: Зависит от того, кто называет. Когда так меня называет Эван, я смеюсь каждый раз. Я зову его «мангуст».
("Вопросы и ответы", июль 2006)

- Эван называет меня Лебедем со времен Олимпиады по вполне очевидной причине, иногда он даже произносит с русским акцентом 'Little Swan' (Маленький Лебедь), но обычно - просто Лебедь. Он даже научил Танит так говорить. Я зову Эвана Мангуст, потому что на Олимпиаде у нас был такой прикол - мы всегда говорили со "среднезападным" акцентом (как в штатах Миннесота, Иллинойс), и слово "мангуст", произнесенное с этим акцентом, звучит смешно. Кроме того, мангуст - это совершенно непохожее на лебедя животное, как Эван не похож на меня, и это было такое симпатичное, смешное прозвище. Эван не знал, кто такой мангуст, поэтому я ему объяснил, что это грызун, который ест змей, как Рики-Тики-Тави, и думаю, он понял. В любом случае, у меня довольно странное чувство юмора, и мне это прозвище нравится.
(из интервью, 27 августа 2006)


В: Привет, Джонни! Вот мне интересно… Я читала, что вы с Эваном живете в отеле в одном номере во время тура. Если это так, как тебе с ним?
О: В этом году я живу один. Мне так больше нравится. Но Эван – хороший парень.
(Вопросы и ответы, июль 2006)


Джонни бежал, не разбирая дороги, продирался сквозь какие-то кусты, оставлявшие на тонкой коже кровавые следы, спотыкался, падал, и снова бежал, почти ослепнув от застилавших глаза слез. Физическая боль? что она, когда душу рвут в клочья?
Снова и снова, словно в заевшем на «реверс» плэйере, в голове прокручивались обрывки фраз.
- Ты только не обижайся, малыш... Лицо фигурного катания... Поддержка... Девушка для прикрытия... Фотосессии... Для развития фигурного катания в стране... Мне не оставили выбора…
- … цена, Мангуст? … за самоотверженный труд на благо федерации? Олимпийская медаль?..
- Да...
- … теперь я знаю, что чувствовал Иисус, когда Иуда продал его за 30 серебренников.
- Д... Джонни! Что ты говоришь?.. Подожди, не уходи! Я не предавал!..
- Отвянь, Лайсачек… Переночую у Галиндо… Попрошу отдельный номер…

Ему хватило выдержки не унизиться, не разрыдаться, не зайтись криком прямо там, но сейчас он бежал прочь, как можно дальше от людей, чтобы выплакать, выкричать свою боль. Вконец обессиленный, он почти рухнул у какого-то скрюченного дерева, зашелся плачем. Даже обида отступала перед беспредельным отчаянием – неужели это все? Неужели их красивая вечная любовь закончилась вот так, грубо, нелепо, ударом из-за угла, предательством, последним глотком в чаше отчаяния? Ведь когда после олимпиады на Джонни обрушился поток грязной брани и издевок, только поддержка Мангуста помогала ему выстоять, вера в то, что они будут вместе, что бы ни случилось. И вот теперь у Джонни не осталось ничего... Он разрыдался с новой силой, почти крича в голос. Казалось, сердце вот-вот разорвется от невыносимой муки – да и пусть бы, потому что как теперь жить дальше?

Оставшиеся до японского тура дни они не разговаривали. Джонни проводил все время с Анисиной и Галиндо, Эван везде появлялся с Танит и Беном, честно отрабатывая имидж гетеросексуала.
В Японию Джонни в качестве жилетки прихватил с собой Пэриса, и бессонными ночами, не стыдясь слез, изливал ему душу.
Истосковавшийся Мангуст забрасывал его смс-ками, но Джонни ответил лишь однажды: «Шекспир сонет 90». Вглядываясь в ночь сухими, воспаленными глазами, он слышал сонное дыхание Пэриса и одними губами шептал:
Коль ты решил, порви со мной теперь,
Теперь, когда я предан страшным карам;
Не будь последней из моих потерь,
Ударь меня – и не тяни с ударом.
Порви теперь, а не когда-нибудь,
Когда из бед я выйду безмятежным;
Ты ливнем после тьмы ночной не будь
И не тяни с разрывом неизбежным.
И ежели решил, не надо ждать,
Пока всю горечь бед своих измерю:
Порви со мной теперь и дай познать
Сперва наигорчайшую потерю.
И сколь ужасна ныне жизнь моя,
Тебя утратив, не замечу я.

Ответ последовал буквально через несколько минут: «Лебедь, ты рехнулся??? Кто тебя бросает?» Джонни не стал отвечать.
Во время японского тура они сблизились со Стефаном, и теперь тот неотвязно ходил за Джонни.


- Нита, как дела? – пряча глаза, спросил Джонни, когда они снова встретились в туре после гастролей в Японии.
Танит покачала головой.
- Все в порядке, Джонни.
- Нита… выходи за меня! – ненатурально бодрым голосом предложил Джонни.
Танит обняла его, покачала, как маленького.
- Глупый, глупый Джонни... Этот брак не поможет ни мне, ни тебе.
- Почему?
- Они от тебя все равно не отстанут... – тихо ответила Танит. – Ты должен понять.
- Я не понимаю, о чем ты! – Джонни высвободился из ее рук. – Ты выйдешь замуж за... Эвана?
Танит постаралась, чтобы ее лицо не дрогнуло.
- Нет, Джонни, я не выйду за Эвана. - Хотя видит бог, она бы не отказалась, Эван ей давно нравится. - В отличие от тебя, Эван не сделает мне предложение.
Не то слово! Он настолько равнодушен к ней, самой красивой фигуристке в мире, что это почти унизительно! Но он слишком любит Джонни, что бы там между ними ни было, и кто-кто, а уж Танит это прекрасно видит.
А Джонни… он словно нарочно делает все, чтобы разорвать любую возможность общения с Эваном. Вот как сейчас, когда демонстрирует всем журнал с этими жуткими фотографиями в женской одежде.
- Джонни… - не удержалась она. – Зачем ты все это делаешь?
- Что? – сделал вид, что не понял. Ага, так она и поверила.
- Не прикидывайся валенком, Джон Гарвин.
- Не смей меня так называть!
- Тогда не придуривайся. Зачем, Джонни? Все эти «Black Book»-и, мужья, поддержки-выбросы… Ты можешь просто повесить себе на шею плакат: «я гей!»
- А это идея! – притворно воодушевился Джонни, но, как ни прятал он глаза за своими роскошными ресницами, Танит разглядела в них запредельную тоску. – Пожалуй, я так и сделаю на следующем выступлении! Нита, ты гений! Я тоже, но сказать об этом мне мешает природная скромность!
Танит только рукой махнула – с Джонни невозможно говорить серьезно.


***


Всего несколько месяцев назад уважаемая газета на Skate America в истории со стенаниями по поводу популярности фигурного катания сказала о тебе следующее: "Трехкратный чемпион США Джонни Вейр – определенно не вариант. Так как этот спорт «пробивается» …фигурному катанию в качестве его имиджмейкера не нужен мужчина с голой грудью, в юбке, на высоких каблуках, позирующий для фотографий в журнале".
(из интервью, 2006)

Осенью 2006-го из Эвана усиленно принялись лепить "маскулинного" персонажа. Придумали "роман" с Танит - самой красивой фигуристкой из команды. Полностью изменили имидж фигуриста: в программы добавили резкости, с костюмов убрали стразы, на лице Эвана появилась щетина, и даже его голос стал другим - громче и агресивнее, он стал говорить в совершенно другой манере.
(из сетевых дневников)


- Сейчас я уже снова в Дэлавере, готовлюсь к новому сезону. Получил новые коньки и лезвия, поэтому некоторые вещи конечно еще немного не очень выходят. Добравшись до дома после тура, я прошел через серьезное изменение в личной жизни, мир рушился, но я направил много энергии в работу. Я еще пока не в форме, и не ожидаю быть, но я на правильном пути. Мои шаги и вращения уже были проверены специалистами, и они все подошли! В прошлом сезоне было немного по-другому. Я знаю, что смогу произвести хорошее впечатление. Произошли также некоторые события, не касающиеся фигурного катания.
… В целом, моя жизнь в порядке. Я понял в последние несколько месяцев, что должен быть сильным и независимым. Я не могу идти по жизни боясь. Сейчас пришло время взять свою жизнь за яйца и бежать. У меня есть 4 года, чтобы стать Олимпийским чемпионом и чемпионом мира, и я хочу сделать все, что могу, чтобы это стало правдой. Когда случаются неудачи, они разбивают твое сердце, но если бы у нас не было тяжелых времен, мы бы не ценили хорошие, и я буду работать, чтобы достигнуть их. Негатив - это часть жизни, и ты должен научиться иметь с ним дело или тебя уничтожат. Я надеюсь, все наслаждаются этим последним кусочком лета и ждут осень.
(из дневника, сентябрь 2006)


- На меня оказывалось большое давление людьми, занимающими высокие посты в моем спорте. Они убеждали меня в том, что я должен вести себя определенным - и единственным - образом, чтобы я устраивал какие-то фальшивые показухи, чтобы был еще более диковинным, чем являюсь на самом деле. Они поняли, что задавить меня им не удастся, поэтому теперь они пытаются заставить меня быть еще более вызывающим, чем я есть. Мне сказали, что я должен быть "еще более сумасшедшим". (Джонни)

- Когда люди отчаянно привлекают к себе внимание, это не приносит результата, мне не кажется, что это работает на зрителя, на поклонника или на потенциального спонсора - это выглядит как отчаяние.
(из интервью с Эваном, 2008)


- Джонни, там к тебе человек из Федерации, - Присцилла выглядела растерянной и слегка напуганной; человек мягкий и нерешительный, она не любила иметь дело с вышестоящими. – Тренировку придется начать попозже.
Джонни неохотно пошел в административный блок. От визита представителя федерации он не ждал абсолютно ничего хорошего… – он постучал и вошел - …особенно от Чарли Кира, правой руки Райта.
- Наконец-то, - с кислой физиономией процедил Кир. – Соизволил явиться.
- Сорри, мистер Кир, - Джонни очень старался быть вежливым. – Здравствуйте.
- Садись, - небрежно кивнул тот.
Джонни сел. Кир довольно долго изучающе разглядывал его, и Джонни не выдержал:
- Извините, у меня что-то не так с лицом?
- И не только с лицом, Вейр, - покривился чиновник. – Все у тебя не так, как у людей. Помолчи, твое мнение никого не интересует. Будь моя воля, ты бы уже с треском вылетел, но начальство у нас жалостливое, и надеется, что от тебя еще может быть какая-то польза.
- С ума сойти… - саркастически пробормотал Джонни.
- Федерация готова простить тебе твои отвратительные выходки, но при одном условии. Ты и сам знаешь, в какой заднице вот-вот мы все можем оказаться…
- Говорите за себя, мистер Кир! Я за вашу задницу не в ответе!
- Заткнись! –побагровел чиновник. – Тебя это касается в первую очередь. Интерес к фигурному катанию падает, в группы поступает все меньше детей, на выступления приходит все меньше народу – и все из-за педиков вроде тебя!
- Да, я в курсе, что Джонни Вейр - вселенское зло.
- Именно так! И в таких условиях надо бы просто поскорее отделаться от тебя. Но бог милостив, и дает тебе возможность искупить свои грехи, потрудившись на благо федерации.
- Я не предполагал, что федерация – это филиал божественной канцелярии. А вы, стало быть, его личный представитель? Ах нет, эта честь принадлежит господину исполнительному директору!

- Заткнись, Вейр, - скучно отреагировал Кир. – Лучше распускай свой язык там, где это принесет пользу всем, и тебе в том числе.
- Неужели такие места существуют? И где же? – язвительно поинтересовался Джонни.
- Перед журналистами. Мистер Райт и федерация заказывали агентству «Ari Pleisher sports communication» прогноз ситуации и пути выхода из тупика. «Ari Pleisher sports communication» просчитали все на компьютере, и их вывод таков: больше всего внимания к фигурному катанию привлечет ожесточенное противостояние двух сильных конкурентов. На эту роль идеально подходите вы с Лайсачеком.
Джонни вздрогнул.
- Что это значит?
- Это значит, что вы станете говорить прессе то, что вам напишут специалисты по пиару. Вы будете нападать друг на друга и всячески демонстрировать свою ненависть.
- Между нами нет ненависти.
- Скоро будет, - ухмыльнулся Кир. – Главная роль в спектакле отведена тебе, Вейр.
- Я польщен, - ядовито отозвался Джонни.
- А чего ты хотел? Кто у нас гламурная хабалка? Пришло время использовать твой поганый язык хоть с какой-то пользой.

Джонни краснел и бледнел, его трясло, он стиснул кулаки, чтобы не бросалось в глаза, как дрожат руки. Но он понимал – Кир не был бы настолько наглым, если бы ему не дали на то разрешения, а значит, придется выслушать все до конца, чтобы узнать, что с ним собираются сделать. Чиновник делал вид, что не замечает его нервозности, и продолжал:
- Хочешь рядиться в бабские тряпки – рядись, мы тебе еще фотосессии подкинем. Изображай из себя сумасшедшего тряпичника, сексуально озабоченного педика, драг квин, да хоть шута горохового, но чтобы скандалы вокруг вас не затихали. Все понятно?
- Играйте в свои грязные игры сами. Я не буду.
- А что же, и поиграем, - согласился Кир и поднялся. – Американская федерация прекрасно обойдется без трансвестита на пьедестале. На твоем месте, Вейр, я бы хорошенько подумал.
- Вы бы лучше хорошенько думали на своем! – не удержался Джонни.
- Твой дружок поумнее, он понимает, что правила игры устанавливает не он. Поэтому ему досталась роль хорошего парня. А ты, Вейр, свою роль сам выбрал. Собственно, твое согласие никакой роли не играет. Очень скоро ты сам в этом убедишься. – Он сделал паузу, чтобы Джонни успел осознать сказанное. – Ну что, по рукам?
Джонни покачал головой, говорить он не мог – перехватило горло.
- Мы думали, ты умнее, - с досадой бросил чиновник. – Ну пеняй на себя.
Он направился к двери и, уже взявшись за ручку, оглянулся.
- И вот еще что: на поддержку федерации впредь можешь не рассчитывать.


В окно вливался свежий воздух, неся с собой терпкий, будоражащий запах осени: запах мокрой земли, отмирающей травы, опавших листьев, и Джонни казалось, будто его душа тоже умирает. Раньше он не знал, что может быть так больно. Теперь он понимал, что до сих пор жил будто в теплой колыбели, убаюканный и обласканный любящими руками, не ведающий, какими темными могут быть ночные страхи, какой убивающей сердечная мука. Как можно разрываться на части, если и простить уже не в силах, и расставить точки над «и» не хватает мужества. День за днем вместо невыплаканных слез выплескивались на бумагу ненужные строчки:
Да что там, поздняк метаться!
Но правильным быть и сильным,
Прощать тебя и прощаться –
Равно невыносимо.

И словно вынесенных адских мук было недостаточно, что СМИ самого разного пошиба продолжали без устали полоскать его в своих статьях и статейках, в своих убогих шоу и солидных интервью.
Не-вы-но-си-мо... Раньше ему казалось, что невыносимой может быть только физическая боль, но она никогда не убивала желание жить. А теперь вместе с душой словно бы умирало и тело, и привычные нагрузки делались непосильными, все тяжелее становилось летать надо льдом и не падать, словно и впрямь пророческий Лебедь превратился в умирающего, и все ниже опускалась его строчка в турнирной таблице.
И все-таки он жил – назло всем, учился выживать и высоко держать голову, когда хочется забиться в щель, чтобы никто тебя не нашел, улыбаться и оставаться добрым, когда подкатывают слезы, дерзить, когда от нечеловеческой жестокости остается лишь одно желание – не жить. Учился прятать свою душу за толстой броней видимости. Учился не быть собой, коль скоро мало кого действительно интересовало, какой он на самом деле.
И только внимательный наблюдатель видел, как всего за одно лето изменился вчерашний мальчик, каким взрослым, недобро умудренным и вызывающим стал его озорной взгляд, как крепко сжаты улыбчивые губы. Но как бы ни печалился внимательный наблюдатель, он ничего не мог поделать.

С тренером отношения тоже изменились. Она нашла себе новых учеников, и уделяла Джонни куда меньше времени, чем раньше, даже не всегда сопровождала его на соревнованиях. Кроме того, Джонни понимал – она боится конфликта с федерацией из-за непокорного ученика, в отличие от Кэрролла. Тот за Эвана готов был в пух и прах разругаться с самим Райтом; впрочем, этот человек отличался мужеством, и даже теперь, когда Джонни впал в немилость, не боялся называть соперника своего воспитанника "brilliant" и "beautiful".
Джонни понимал, что пришла пора менять тренера, но летом он был слишком занят, и у него не было такой возможности, а теперь было слишком поздно.

Эван больше не забрасывал его смс-ками, не звонил, и вечерами, разойдясь с Пэрисом по своим спальням, Джонни включал Агилеру, забирался с ногами на кровать и подолгу вглядывался в дождливую ночь за окном.
There's nothing I wouldn't do
To hear your voice again
Sometimes I wanna call you
But I know you won't be there
… So hard to say goodbye…
Что бы он ни отдал, чтобы вернуться в безмятежность прошлых лет, чтобы не просыпаться в слезах, когда снится любимый, но…
Ooh, it's dangerous
It's so out of line
To try and turn back time

Но вся его решимость разлетелась, как одуванчик на ветру, когда они снова встретились на Кубке Кэмпбелла, и он увидел осунувшееся лицо и печальные глаза друга. Друзья по команде деликатно оставили их наедине, чтобы дать возможность поговорить, и Джонни даже не стал вырываться, когда Эван молча подошел и крепко-крепко прижал к себе. Мало того - дивясь на себя и свою слабость, Джонни и сам так же крепко обнял его. Так они стояли и молчали до тех пор, пока в дверь не постучала Танит.
- Эван, - фальшиво и громко сказала она, - ты где застрял? Тебя все ищут. Тренировка уже началась.

Эван и Джонни на Кэмпбеллс 2006







Кубок Кэмпбелла
Даже американец Джонни Вейр, который очень хотел выиграть, оказался в странном положении, когда он болеет за своего соперника, американца Эвана Лайсачека. "Это интересный способ заставить нас быть любезными друг с другом. Мы не ненавидим друг друга, но если он выступает лучше, чем я, я очень завидую".
Двукратный бронзовый призер чемпионатов мира Эван Лайсачек сказал, что ему понравилось быть в одной команде с Вейром. "Это отличное начало сезона. Я уверен, что он захочет выиграть у меня, и я захочу выиграть у него, но это здорово, когда мы находимся в одной команде и болеем друг за друга. Сезон обещает быть долгим и трудным, и здорово начинать его так весело".
(из статьи в "Вашингтон Пост", 2006)


Финал Гран-При
Я должен был открывать короткую программу, так как имел наименьшее число баллов среди финалистов. Эван снялся перед моим выступлением, что шокировало меня. Я чувствовал себя плохо из-за этого.
(из дневника, январь 2007)


Marshalls Challenge
В начале декабря я участвовал в соревнованиях, в которых фигуристов оценивали зрители, в Бостоне, куда приехал пораньше, чтобы повидать друзей и провести с ними время".
(из дневника, январь 2007)


Дома и с друзьями я очень спокойный, даже холодный. (chilling).
Сейчас у меня нет личной жизни. Если она будет, она будет частной, и я не буду о ней говорить.
(из интервью, 24.12.2006)


Рождество провел со своей семьей в нашем новом доме. Было замечательно провести время вместе и расслабиться. Новый год я провел с Пэрисом в Нью-Йорке.
Каникулы прошли хорошо. Было время просто посидеть и подумать. Я оценил его по достоинству и мог делать, что мне нравиться.
(из дневника, январь 2007)


В один из дней рождественских каникул Джонни разбудил звонок мобильника.
- Лебедь, что за дела? - услышал он возмущенный голос Эвана.
- Я тоже тебя люблю, - мурлыкнул Джонни, устраиваясь на подушках поудобнее. - А мог бы и убить, чтобы не будил среди ночи.
- Прости, не знал, что для тебя одиннадцать вечера - глухая ночь, - подколол Эван.
- Двенадцать. Ты опять неправильно посчитал.
- Ох, извини, - на сей раз Эван извинился по-настоящему. - Просто я себе места не нахожу!
- Что случилось? - невинно поинтересовался Джонни.
- Ты что опять наплел в интервью? Кто тебя бросал?
- Вот нет чтобы спасибо сказать, за то, что я твой имидж блюду как собственный!
- Лебедь!!! Умоляю - не надо как собственный!
Оба расхохотались.
- Я забочусь о твоей репутации, Мангуст! Чтобы никто ничего компрометирующего не подумал.
- Джонни... - тихо позвал Эван, и Джонни расхотелось ерничать.
- Что? - еще тише отозвался он, накручивая на палец длинный локон.
- Я тебя очень прошу... Больше никогда не говори, что я тебя бросил, ладно? Ты делаешь мне больно.
- Я не говорил, что меня бросили, - вздохнул Джонни. - Я сказал "если". Но ладно, больше не буду.
- Чем занимаешься?
- Ты же позавчера звонил! - хихикнул Джонни. - Все тем же. Гуляю.
- Я так соскучился... - выдохнул Эван. - Джонни...
- Я тоже, - погрустнел Джонни. - Ну ничего, еще немного - и нэшнлз.
- Я не доживу, - печально изрек Эван.
- Только попробуй!

Часть 7