Love is а crazy game (5 часть)

[kisaku1001]

- Другая сторона жизни в туре – то, что все обо всех всё знают. Все хорошее, все плохое, вообще все, что можно заметить.
(из интервью, декабрь 2006)


- Поди сюда! – хмуро бросил исполнительный директор, не отвечая на приветствие. – Садись.
Смущенный таким нерадушным приемом Эван аккуратно устроился на стуле.
Райт покрутил в пальцах толстую ручку с золотым тиснением и поднял на юношу тяжелый взгляд.
- Ну? Что там у вас с Вейром?
Эван быстро отвел глаза, стараясь придать лицу беспристрастность.
- А что у нас с Вейром?
- Я предупреждал, что мне скандалы не нужны? Хоть все там перетрахайтесь, но за закрытыми дверями! А на людях извольте вести себя как все люди!
Эван стиснул руки, чтобы не дрожали.
- Но…
- Мне надоели вечные проблемы с Вейром! Я предупреждал, чтобы ты повлиял на него, иначе будем принимать меры?
Эван провел языком по пересохшим губам. Повлиять на Джонни! Да он сам на кого хочешь повлияет – своим очарованием, доброжелательностью, необычным взглядом на обычные вещи, своей слабостью и мужеством одновременно. Эван любил его таким, какой он есть.

- Я пытался, - честно сказал он.
- Пытался он… - Райт осекся и помолчал. – Да, Вейр – это головная боль федерации. Запомни: наш разговор должен остаться строго между нами. Это в твоих же интересах.
Эван кивнул.
- Выходки Вейра больше никто терпеть не будет. Чемпионом страны ему уже не бывать. Понимаешь?
Эван сидел потрясенный, не в силах как-то отреагировать. Довольный реакцией Райт продолжал:
- Мы договорились с руководством ассоциации геев и лесбиянок, они нас поддержат. Геи выступят против того, чтобы лицом нашей страны становился какой-то неправильный гей.
У Эвана голова пошла кругом, он с трудом выдавил:
- А если Джонни совершит камин-аут?
- Он этого не сделает, - чиновник погрозил ручкой воображаемому Джонни Вейру. – Или у него будет очень много неприятностей. И в любом случае про фигурное катание ему придется забыть.
Эван мысленно измерял глубину пропасти, уготованной его Лебедю.
- Вейр – отработанный материал, - небрежно махнул холеной ладонью Райт. – Теперь что касается тебя… Ты меня слушаешь? Эван!
- Да… - пробормотал Эван. – Слушаю, да.
- Ты теперь наша олимпийская надежда. Если ты будешь сотрудничать с федерацией, в твоем распоряжении будут лучшие специалисты, федерация будет оказывать тебе всевозможную помощь и поддержку, и материальную в том числе.
У Эвана перехватило дыхание. Кто бы мог устоять перед таким искушением? Ему было всего двадцать лет.
- Нравится перспектива? – Райт растянул губы в неживой улыбке.
- Я вам очень благодарен, - запинаясь, пробормотал Эван.
- Естественно, взамен мы потребуем выполнения некоторых условий. Нашему фигурному катанию требуется мужественный герой. Тебе придется сменить имидж. Сейчас ты просто смазливый мальчишка, а нам нужен мужчина, способный завоевать симпатии домохозяек в Айдахо и Колорадо. Ну, этот вопрос мы решим с имиджмейкером. Твое катание красиво, но ему недостает брутальности, я поговорю с Кэрроллом. Настоящему мужчине нужна настоящая женщина. Думаю, на эту роль идеально подойдет Белбин. Да не дергайся так, я же не заставляю тебя спать с ней! Можешь сколько угодно трахаться с Вейром, но вот на людях держись от него подальше.

Эван смолчал, и Райт подозрительно посмотрел на него.
- Теперь посмотри на свой профайл. Что это за?.. пристрастия?.. Любимая певица – Бритни Спирс. Интересы – мода, путешествия… - Он брезгливо отбросил бумагу. – Никуда не годится. Подумай, что ты можешь предложить взамен. Бейсболом в детстве не увлекался?
- В хоккей играл…
- Вот, совсем другое дело! Во что там еще мальчишки играют – машинки, теннис… И музыка. Настоящие мужчины слушают рок!
- Под пиво. Я все понял.
Эван мрачно глянул на Райта. Тот снова растянул губы в улыбке, но глаза не улыбались, они холодно и цепко следили за молодым человеком.
- Я не сомневался, что мы договоримся. Я знаю, что ты себе не враг, в отличие от Вейра. Иди и готовься начать новый этап в жизни и карьере.
Эван встал.
- А можно мне подумать? Вдруг я решу отказаться?
Хозяин кабинета тоже поднялся и кивнул все с той же приклеенной улыбкой.
- Подумай. Но отказ может неблагоприятно сказаться на твоей карьере. Очень неблагоприятно.

Эван поколебался, прежде чем задать вопрос, мучивший его все это время.
- Что будет с… Джонни?
Райт притворно пожал плечами.
- Все будет зависеть от его поведения.
- Можно, я еще попробую поговорить с ним? Дайте мне хоть месяц!
Он не знал, что даст ему этот месяц, если целый год разговоры с Джонни на эту тему заканчивались неизбежными ссорами, но надеялся что-нибудь придумать. В конце концов – рассказать правду.
Райт прищурился, раздумывая.
- Ну хорошо, - неохотно сказал он наконец. – До июля. Я и сам с ним поговорю. Ступай.
- До свидания.
Эван выскочил из холодного кабинета.
Улица приняла его в свои горячие объятия, от асфальта пыхало жаром, как из пекла. Эван ощущал себя Фаустом, только что заключившим сделку с дьяволом.


***


2002–03 Лайсачек: Exhibition - "Desert Rose" by Sting
My life is for you
And no one other than you

2006 Вейр: Exhibition - "Desert Rose" by Sting
- Я исполню "My Way" и "Desert Rose". У меня будет новый костюм для "Desert Rose". Я подумаю, и выберу город в котором покажу эту программу впервые. Ее еще никто не видел, а первой зрительницей будет Патти.
(из интервью, июнь 2006)

- Я еще нигде не катал свою новую программу "Desert Rose", но это случится очень скоро.
(из дневника, 29 июня 2006)

Программа такая существует только на бумаге.
(из обсуждений на форуме)


Джонни сосредоточенно сопел у ноутбука и никак не отреагировал на его возвращение. Эвана задело его безразличие, он подошел поближе, чтобы узнать, чем занят Джонни, заглянул через его плечо – господи, в игрушки играет.
- Между прочим, муж с работы пришел, - схохмил он, прижимаясь лицом к тонкой шее и делая вид, что сейчас укусит. – Голодный. Ждет, кто его покормит. Если не дождется – кое-кого съест!
- Мангуст, ты не знаешь, где можно купить светопреставление? – пробормотал Джонни, отрешенно поеживаясь.
- Что?! – Эван не поверил своим ушам. – Что купить?
- Светопреставление… Ай! Ну что ты делаешь! – завопил Джонни, когда смеющийся Эван сгреб его в охапку и вытащил из-за стола. - Думаешь, большой, так все можно?!
- Очнись, Лебедь. Зачем тебе покупать светопреставление?
- Чтобы пройти уровень!
- Джонни, светопреставление начинается, как только ты открываешь рот! – Эван, не отпуская его с рук, принялся целовать. Джонни еще побрыкался для порядка, но скоро угомонился и привычно обнял его за шею.
Эван тихонько добрел до кровати, сел, крепко прижимая к себе своего Лебеденка .
- Джонни… - шептал он, лаская-касаясь губами нежной, как у ребенка, кожи. – Little swan… Ангел небесный… мой… Жизнь моя… Не могу, не могу без тебя…
- Дарлинг… - выдохнул Джонни. – Знаешь, ты самый лучший… Пошли ужинать.


По периметру катка выезжали 4 фигуриста, они пересекались в середине и делали двойные лутцы - это были Джонни, Эван и еще какие-то два парня. Но до этой части финала очередь дошла еще нескоро, потому что у всех были проблемы даже с коротеньким 10-секундным парным выездом.
Эван какое-то время вообще не выходил на лед, и я даже его не заметила, пока меня вдруг не осенило: "Погодите, а где же Эван?...о, нет!...черт возьми! он там с Джонни!" Дело в том, что вчера я слышала, как пара человек перетирала тему о том, что Джонни и Эван живут в одном номере, поэтому видеть их обоих сидящими в одиночестве у бортика катка было довольно обескураживающе в этом смысле.
Как бы то ни было, когда Эван наконец вышел на лед, он беспрестанно падал, это было так печально, ха-ха. Нет, он упал всего два раза - но это в два раза больше, чем все остальные, а ведь он практически ничего при этом не делал (за все время, что мы наблюдали, никто не сделал ни одного прыжка)
(из сетевых блогов, 1 июня 2006, штат Флорида)


- Ты получил посылку с плюшевыми мишками, открытками и тремя красными перчатками на Champions on Ice в Рали? Если да, то что думаешь по этому поводу?
- Да, я получил посылку. Огромное спасибо. Даже Эван сказал что-то вроде : "От кого эта куча "маленьких Камилл?"
- Привет, Джонни, я так рада, что ты наслаждаешься летом и туром. Что было твоим самым большим достижением как фигуриста?
- Это не всегда успешно, но то, что у меня хорошо развита и личная жизнь, и профессиональная карьера, я считаю большим достижением, это делает меня сильнее. Я горжусь, что у меня есть и то, и то, и что я до сих пор остаюсь в некотором роде нормальным.
(Вопросы и ответы, 7 июня 2006)


Листья деревьев, пыльно-зеленые, крупные, зрелые, шелестели под порывами ветра, будто пенистые волны накатывались на берег его любимого моря. Солнечные лучи ощутимо, будто живые, щекотали прикрытые веки, ресницы, награждали ярким загаром и без того смуглые щеки. Взять бы сейчас серф и поймать волну!
Эван любил лето – его жаркие дни, вечера, полные неги, страстные ночи, - любил дружные купания (с Джонни, конечно) и легкие одежды (тоже, конечно, на Джоньке). Сказывалась южная кровь. В Джонни же наоборот, словно причудливо напомнила о себе кровь норвежских викингов, наградив его тонкой белой кожей, не любящей загар (и вообще лишние прикосновения), и любовью к холоду и мехам. Природа вообще изощренно потрудилась, создавая это невероятное чудо: мальчишка, вне всяких сомнений, но небольшой рост, но тонкая кость, но изящные, узкие девчачьи кисти и ступни, но тонкая талия и стройные ножки... не говоря уже про лик ангела и глазищи в обалденных кукольных ресницах. Эван не воспринимал его, как девчонку, но и как парня тоже воспринимать не мог, это был Джонни, и все остальное не имело ни малейшего значения. Он честно признавался себе, что не смог бы полюбить никакого другого мужчину... но и женщины его тоже не волновали. Джонни был создан для него, от рождения предназначен ему судьбой и богом, и в этом он никогда не сомневался.

Он сидел и ждал Джонни, опять застрявшего с кем-то из приятелей. Озорной летний ветерок коснулся его лица теплыми пальчиками и полетел дальше, напомнив ласку любимого и вчерашние слова Жени: «Эван, не сходи с ума. Ревновать Джонни – все равно, что ревновать ветер за то, что он гладит по лицу каждого, кто попадется на его пути. Сам знаешь, как тебе все завидуют, дай же и другим возможность хотя бы общаться с ним».
Но Эван не мог не ревновать, ревновал безумно, каждую улыбку, каждый взгляд, предназначенный не ему, меняясь в лице, мрачнея, порой с трудом удерживая себя в руках и страшно боясь потерять свое сокровище, капризное, как настоящая принцесса. Его умиляло в Джонни все: и тщательно отманикюренные пальчики, и манера фыркнуть и задрать нос, чуть что не по нему, и абсолютное неумение быть агрессивным, даже его почти маниакальная страсть к чистоте и брезгливость.

Эван до сих пор не мог сдержать смеха, когда вспоминал, как впервые поцеловал Джонни «по-взрослому». На кукольной мордашке написалось комичное выражение, Джонни отвернулся и попытался утереться, но, боясь обидеть его, старался делать это незаметно. Надо признать, он тогда здорово напугал Эвана…
- Джонни… - он взял его за подбородок, повернул к себе. – Посмотри на меня, Джонни. Что случилось?
Джонни пылал от смущения и отнекивался, и Эвану пришлось приложить немало стараний и пообещать не выпускать, пока не скажет правду, только тогда его глупенький мальчик, не смея поднять глаз, признался, что терпеть не может французский поцелуй, и, прижимаясь к нему, жалобно прошептал:
- И что мне делать?
Эван подавил смех, чтобы не задеть его, и ответил, что ничего делать не надо, он сделает все сам, уйма людей живет без французского поцелуя, и, насколько Эвану известно, ни один еще от этого не умер, так что едва ли и ему угрожает столь мучительная смерть. К концу тирады он умудрился затискать, зацеловать, защекотать Джонни так, что тот хохотал и извивался, начисто забыв о своих страхах.

Его, кстати, немного удивило, когда выяснилось, что Джонни, такой вроде бы раскованный на людях, кокетливый, привыкший всех подряд очаровывать и без зазрения совести этим пользующийся, оказался невероятно застенчивым и целомудренным, когда дело дошло до настоящих чувств, и уже два с лишним года не было в мире человека счастливей, чем Эван.
Он на собственном опыте убедился, что любящий всегда старше любимого. Он был мужчиной, сильным, смелым, когда надо – агрессивным, всегда берущим инициативу на себя. Джонни был его принцессой, котенком, капризным ребенком, который в любой момент мог расфыркаться и уйти. Эван знал, что именно он должен проявлять самообладание и выдержку, когда возникают споры, именно на нем всегда лежала обязанность вставать над ссорой и находить пути к примирению – и это правильно, потому что он мужчина.

Порой на соревнованиях ему было легче проиграть, чем победить и видеть, как плачет Джонни. Однако Джонни вовсе не был хлюпиком и истеричной девчонкой, как утверждали недоброжелатели. Маленький и хрупкий, он обладал огромной силой духа, позволявшей ему выигрывать у физически более сильных соперников. Обнимая его, когда они наконец оставались одни в номере, Эван не раз дивился:
- Джонни, ты такой малыш, как ты умудряешься выигрывать у меня?
Тот смотрел лукаво, но зеленые глаза сияли от счастья.
- Меня окрыляет твоя любовь, Ваня, - и зарывался лицом в футболку на его груди.


В: Ты говорил много раз, что не станешь дружить со своими соперниками. Есть ли среди фигуристов те люди, которые бы могли стать твоими лучшими друзьями после того, как вы перестанете быть соперниками?
О: Конечно, среди тех людей, с которыми я соревнуюсь, есть люди, которые мне очень нравятся. Я думаю, что Плющенко – отличный парень. Мы очень дружны, он помогает мне и высказывает свое мнение о разных вещах. Есть и другие, но сейчас я не скажу, кто. У меня еще 4 года, чтобы стать чемпионом, так что смысла нет показывать людям, что я чей-то фанат! Ха-ха, я шучу.
(Вопросы и ответы, июль 2006)


- Постоянные переезды - это сильный стресс, но отношения, которые выстраивают между собой фигуристы - даже если они в своей соревновательной карьере являются соперниками - помогают с этим справиться. Мы становимся одной семьей.
(из интервью с Эваном, май 2006)


В: Привет, Джонни! Как поживаешь? Как продвигается тур? Хочу тебя побыстрее увидеть в новом сезоне! Мой вопрос: как ты относишься к романтике? Ты романтик? Ты когда-нибудь делал что-нибудь романтичное?
О: Я очень романтичный. Мне нравится делать свои отношения с кем-либо особенными настолько, насколько это возможно, и я стараюсь, чтобы человек был счастлив. Знаки внимания просто обязательны!
В: Привет, Джонни! При всем уважении, ты очень необычный человек. Я хочу спросить тебя: что ты думаешь о любви?
О: Любовь – самая важная вещь в жизни.
(Вопросы и ответы, июль 2006)

Эван и Джонни в туре CoI2006

Эван Лайсачек смеется после падения на лед во время игры в шарады с Джонни Вейром на катке Germain Arena в понедельник.

- В-общем, я доволен и счастлив. Я пытаюсь найти баланс между работой и весельем, но я действительно счастлив.
(из дневника, 29 июня 2006)


- Чем мне нравится тур, так это тем, что всем нам приходиться пройти через одно и то же. Правда, моя личная жизнь начинает рушиться, так как я все время в дороге, это случается со всеми, поэтому утешает хотя бы то, что друзья в туре меня поддержат. Честно говоря, я не видел свою семью с начала июня и большинство моих друзей тоже. Быть от них вдалеке очень трудно, но это моя работа, и я постараюсь сделать все от меня возможное, независимо от того, насколько паршива моя жизнь вне работы.
(из интервью, июль 2006)


В: Если бы ты мог делать все, что захочешь весь день за любые деньги в любой точке мира, что бы это было и почему?
О: На данный момент, быть дома с семьей. Очень по ним скучаю.
(из интервью, июль 2006)


- Ты видел распределение на следующий сезон? – размахивая бумагами, ворвался в номер негодующий Джонни. У Эвана захолонуло сердце – началось.
- Нет, я еще не смотрел, - он подошел к другу.
- Ну так посмотри! – Джонни сунул ему пачку ксерокопий. Эван делал вид, что рассматривает расписание, а между тем старался взять себя в руки. Действительно, ни одного общего этапа Гран-При, а ведь с 2004-го года они почти везде были вместе.
- Значит, в этом году мы не пересечемся на Гран-При? – жалобно спросил Джонни, и Эван поспешил бросить бумаги, чтобы обнять его.
- Чшш, Лебедь, ну что ты…
- Давай попросим их? Чтобы нас поставили вместе? – Джонни запрокинул голову и с надеждой смотрел на Эвана.
- Это не поможет… - с тоской сказал тот.
- Мы же еще не пробовали. А вдруг…
- Джонни! – перебил Эван. – Это бесполезно! Я же тебя предупреждал! Сколько раз я просил тебя, чтобы ты перестал злить федерацию! Посмотри – остальные не эпатируют, и живут себе припеваючи, и никто их не трогает!
Джонни оттолкнул его.
- Ах, значит, это я виноват?
- Ты! Ну вот какого черта ты еще связался с этим Галиндо? Теперь про вас по всем углам шушукаются!
- Он просто несчастный больной человек.
- Этот несчастный человек недавно почти устроил тебе принудительный камин-аут!
- Но он же извинился! Ему очень жаль, что так вышло, просто его накрутили.
- ОК! А зачем ты зовешь Плющенко мужем? Да еще и обнимаешься с ним?
- А ты, как всегда, ревнуешь!
- Про меня разговор особый! А что думают другие?
- Но мы же просто играем! Это же смешно. Он же мне даже не любовник. Просто он больше ни с кем так не нянчится, как со мной.
- Вот именно! И Ламбьель везде за тобой хвостом таскается!А в пост-олимпик ты еще успел пококетничать с Жубером. Черт бы их всех побрал, Джонни! И что прикажешь думать о тебе? Люди видят тебя с одним, другим, третьим и говорят, что Джонни Вейр – маленькая безотказная шлюшка!
- Ах вот как ты заговорил?!
- Да это не я говорю, Джонни! Так говорят наши приятели. И все это рано или поздно доходит до ушей федерации.
- Ну конечно! Мистер Совершенство учит деревенщину, как нужно жить! Двойная жизнь, двойная мораль – смотри, не заработай раздвоение личности!
- Джонни, ну существуют же какие-то общепринятые нормы. От тебя же не требуют невозможного!
- Я не хочу врать и лицемерить! Почему я не могу быть собой? Я Джонни Вейр, и я такой, какой я есть!
- Да кому нужна твоя правда? – не выдержав, завопил Эван. Джонни не остался в долгу и крикнул в ответ:
- Мне! Мне нечего стыдиться, и я не собираюсь прятаться по темным углам, как недобитый таракан!
- Да? Ну так почему же тогда ты не совершишь камин-аут, честный ты мой?
Джонни осекся.
- Я… Мне это ни к чему. Кому какое дело до моей ориентации? Все равно я не собираюсь всю жизнь прятаться и притворяться!
- Да кто требует от тебя таких жертв? Но можешь ты хотя бы четыре года подождать? Не злить федерацию?
- Я уже ждал! Чего ради я должен еще на четыре года отказываться от собственного «я»? – вскинулся Джонни.
- Ради олимпийской медали! Разве такая мечта не стоит жертв?
- Стоит, но не таких! Для меня моя любовь и моя честь дороже карьеры!
- Для меня тоже! Но карьера для меня важнее, чем твои дурацкие закидоны! Неужели в твоей бестолковой голове не укладывается, что в жизни есть вещи поважнее глупых игр в невъебенность собственного «Я»?
- Сам ты дурак, Лайсачек! – Джонни гневно топнул ногой. – Меня учили всегда оставаться собой!
Эван махнул рукой.
- Неправильно тебя учили! В первую очередь надо вести игру по правилам социума!
- А если мне не нравятся эти правила? Я живу по своим!
- Вот они, твои правила! – Эван схватил расписание соревнований и потряс перед носом Джонни. – Скажи спасибо, что трахаться не запретили!
- Что? – Джонни побледнел. – Ты… ублюдок… Так тебя только это волнует?
Он сорвал с пальца кольцо и швырнул в лицо Эвану.
- Джонни! – завопил Эван. – Прекрати! Ты не так понял! Я не то имел в виду! Джонни! – Он схватил Джонни за худенькие плечи. – Да стой же ты! Послушай!
- Уже наслушался! Больше не подходи ко мне! – яростно выкручивался Джонни. – Знать тебя не хочу!
И он в слезах выскочил из номера.


В туре есть разделение на русских и нерусских. Вообще-то это неважно, но людям всегда более комфортно с такими же как они сами. Хотя недавно мы все были как одна семья.
(из дневника, 29 июня 2006)


- Хэй, Джонни, что случилось? Ты что, плакал? – громко поинтересовался Полищук, и сразу несколько голов повернулись в их сторону, с любопытством ожидая ответа. И версии о недосыпе и аллергии уже не катили – во-первых, он ими уже воспользовался, а во-вторых, его могли видеть или слышать плачущим. И прежде, чем успел хорошо обдумать, Джонни брякнул:
- Да, так. Дома проблемы.
- Дома? С мамой или с отцом?
Нет-нет, а вдруг мысль материальна!
- Нет, личное.
К вечеру не только участники тура были в курсе, что у Джонни Вейра проблемы в личной жизни – потому, что он здесь, а проблемы – там. Кто-то припомнил, что раньше у него висела на цепочке буква D, а теперь не висит – а кто ее видел последний раз? Голос разума, утверждавший, что буквы не было еще в начале тура, не был принят во внимание. Кое-кто перебирал имена фигуристов на Д, другие недоумевали – они же с Эваном, это же очевидно! Третьи с многомудрым видом качали головами: да ничего подобного, Танит, конечно, для прикрытия, но Эван спутался с Беном. А что там у Вейра – да у него роман за романом, наверно, очередной любовник бросил. Не беда, скоро с другим утешится. Вон как на него швейцарец заглядывается. И чего он так на Эвана злится? Четвертые... четвертые точно знали, что Вейра бросили ради девушки, пятые утверждали, что причина – Джереми Эббот. Истина поспешила затеряться среди нелепейших предположений, но зерно сомнений было посеяно.
Ложь оказалась удачной, и Джонни прибегал к ней кстати и некстати, стараясь отвлечь настырное внимание от проблем между ним и Эваном. Эвану приходилось сложнее, и свидетели репетиций недоумевали – с чего это он раз за разом падает практически на ровном месте?

Часть 6