Кто пытается проникнуть глубже поверхности, тот идет на риск (Уайльд)
Для 24-летнего холостяка жить как монах в Лос-Анджелесе (он тренируется рядом в Эль Сегундо) совсем непросто, но прилежание и сосредоточенность Лайсачека - на грани невозможного. "Я хочу быть уверен, что ничего не упустил", - говорит он. - "Что не было ни одного вечера, когда я должен был бы заниматься кардиоупражнениями с 8 до 10, но вместо этого отправился развлекаться с друзьями. Я живу по такому графику семь дней в неделю, 24 часа в сутки. Когда я прихожу домой и говорю: "Я слишком устал, мне уже поздновато идти куда-то развлекаться, я перекушу вареным лососем и жареными овощами и отправлюсь спать", мои друзья обычно реагируют так: "Ой, бедняжка". Но ничто в этом мире не может сделать меня счастливее, чем осознание того, что я притащился домой, будучи почти не в состоянии подняться вверх по лестнице, но зато зная, что в этот день я выложился на тренировке без остатка.
(из статьи, ноябрь 2009)
читать дальше- Заходите ко мне в субботу вечером и застанете меня дома за просмотром фильма.
(из интервью с Джонни, 2009)
- Cейчас единственный путь к неудаче – это не сделать все возможное для того, чтобы подготовиться и быть лучшим. Я по всей квартире развесил листочки с надписью «Я могу». Я могу все, и только я сам могу себе помешать.
(из дневника, июнь 2009)
А жизнь без Джонни не имела никакого смысла. То есть вот вообще – никакого. Его надо было придумывать, иначе тоска становилась такой, что хоть пешком беги из Калифорнии до Нью-Джерси. И Эван придумывал. Доводил себя до изнеможения тренировками, а если выдавалось свободное время – до отказа забивал его всяческими шоу, светскими тусовками и благотворительными акциями, стараясь не оставлять пробелов. Потому что самое страшное было – остаться наедине с собой.
Каждый раз все разворачивалось по одному и тому же сценарию: он закрывал дверь комнаты, разом отсекая дневную суету, медленно подходил к столу и включал ноутбук. И прекрасно отдавая себе отчет, насколько он нелеп и жалок, открывал Youtube и набирал «Johnny Weir».
И как последний идиот, тратил часы, просматривая его интервью и тусовки. Надрывал душу, терял голову от бессильной ревности, наблюдая бесконечную вереницу поклонников и поклонниц, передающих его из одних объятий в другие, очень часто совсем не целомудренные. Джонни делал вид, что все ОК, сиял американской улыбкой, но Эван видел и напряженность позы, и застывшее личико, и недоверчивый взгляд. Кому, как не ему, было знать, каким доверчивым котенком может быть Джонька в мужских объятиях, каким счастьем могут сиять его глаза, какими нежными бывают прикосновения. Какими пылкими – ласки…
Никогда Эвану не хотелось даже попробовать заменить Джонни кем-нибудь другим, и он знал, что и у Джонни никого нет с тех пор, как они… так и не расстались. Они каждый год разбегались с такими скандалами, что пух и перья летели, и каждый год снова мирились, бурно, со слезами, не в силах скрыть радости, потому что, как ни всесильна федерация, а жить друг без друга они не могли. Вглядываясь в темноте в фотографии на стене, он одними губами шептал: «Джонни… Джонни… мой единственный, мой маленький, мой любимый… Вернись ко мне, Джонни… Без тебя я ни живой, ни мертвый…»
- Литтл свон, прости. Скучаю, тоскую, изнемогаю от горя. Не могу без тебя.
- Еще скажи, что это последний раз.
- Не скажу. Все будет зависеть от твоего поведения.
- На себя посмотри, американская мечта!
- ОК, принцесса, в ближайшее время спешл фо ю подготовлю номер «Man in the mirror», но сейчас я хочу посмотреть на тебя.
- Смотри завтра шоу на канале ABC.
- У тебя совесть есть?!
- Отдал поносить, и мне ее до сих пор не вернули!
- Смотреть надо, кому даешь! :Е
- Ах так? Знаешь, что я с тобой сделаю при встрече?
- Что??? 80
- Буду смотреть!
- Чудовище! Изверг!
- На себя посмотри!
- Джонни, уже было.
- Черт, повторяюсь... Знаешь, Мангуст, давай скорей помиримся, пока я снова не рассердился.
- :-* Где?
- Что?
- Ты мне не дашь?
-
- Принцесса, кончай издеваться над мужем!
- Ладно, через 3 дня жди.
- 72 часа?! Я не доживу!
После паузы:
- 69,5. Доживешь?
- Если скажешь волшебное слово.
-Авада кедавра!
- Бессердечный!
- Плиз!
- Умираю...
- Мэллон!
- На последнем издыха...
- Don’t die, Mongoose. I love you. :-* Теперь доживешь?
- Попробую.
- Тогда bye-bye! Мне пора спать. Good night, darling.
- Good night, my princess. I love you.
- У меня изначально теплые отношения с Эваном Лайсачеком. За последние несколько лет из статей в прессе могло сложиться совершенно противоположное впечатление, т.к. путем тщательного редактирования СМИ создали образ вражды и холодности между нами, но это не соответствует истине.
("Вопросы и ответы", сентябрь 2009)
- Ты правда спишь с плюшевой пандой?
- Да, его зовут Пинг.
(из чата Джонни, июнь 2010)
Черт, опять пробка. И похоже, в этот раз надолго.
Эван потянулся за айподом, глянул на часы – да, на тренировку он, похоже, опоздает. Но зато Джонни как раз должен был освободиться. И пока голова судорожно придумывала предлог, пальцы уже нажали все нужные кнопки, и послышались гудки.
Джонни взял трубку только после шестого.
- Привет.
От его голоса, как всегда, перехватило дыхание, и сбилось с обычного ритма сердце. Малыш мой… как ты там?
- Привет, Лебедь! Как дела?
- Нормально, - по голосу было понятно, что Джонни улыбается.
- Чем занимаешься?
- Мясо тушу, - с готовностью ответил Джонни. – Заходи на ужин!
- Издеваешься… - вздохнул Эван.
- А ты как? – быстро перевел стрелки Джонни.
- Скучаю… - сорвалось с губ прежде, чем Эван успел остановиться. Джонни промолчал, и он добавил: - На тренировку еду. Вот, в пробке застрял.
- Аа… - протянул Джонни. – А я-то понять не могу – с чего бы вдруг Лайсачек вспомнил про Вейра?
- Джонни! – обиделся Эван. – Я могу звонить хоть каждый день!
- А как же имидж? – съехидничала маленькая заразка.
- К черту имидж!
- Деньги федерации надо отрабатывать, - назидательно произнес Джонни.
- Да пошла эта федерация…
- А олимпийская медаль? – добил Джонни. – Сольют ведь на нэшнлз. Или ее тоже к черту?
- … Да нет… - наконец выдохнул Эван. – Не к черту. Ты же и сам мечтаешь.
- Мечтаю, - легко согласился Джонни. – Так чего ты хотел?
- Поболтать с тобой.
- Знаешь, я немножко занят, - Джонни потянул носом. – Кажется, там мясо горит.
Но трубку не бросал. Эван, не особо надеясь, попросил:
- Может, в сеть выйдешь?
- Может, выйду, - вновь согласился Джонни. – Попозже.
- Я буду ждать.
Джонни замешкался с ответом, и голос его дрогнул, когда он наконец произнес:
- Ладно.
- Дай хотя бы слово пока, - сказал Эван. – Для скраббла.
Джонни не раздумывал.
- Амбивалентность. Все, я пошел.
Эван хмыкнул и, услышав гудки, с сожалением отключился, вошел в твиттер, открытый для единственного друга (в отличие от официальных, эти ники никому не были известны), и принялся составлять слова. Джонни сдержал слово и минут через пять присоединился к нему.
Время понеслось с немыслимой скоростью, как-то незаметно рассосалась пробка, Эван проехал до первой стоянки, припарковался и вновь с головой ушел в игру. За первым словом последовало второе, третье… Они развлекались, усложняя себе задачу тем, что составляли слова на скорость.
Идиллию прервал звонок. На дисплее высветился номер Кэрролла, и Эван охнул – он уже полчаса как должен был быть на тренировке.
- Эван, что случилось? – строго спросил Фрэнк.
- Знаете, Фрэнк, я тут в такую пробку попал! Похоже, где-то была крутая авария! – выдал Эван, не особо утруждая себя обдумыванием отмазки – все равно не прокатит.
Кэрролл ворчливо откашлялся.
- Кхм-кхм. Я тебе говорил, чтобы ты мне не врал?
- Угу, - покаянно кивнул Эван, хотя тренер не мог его видеть.
- Говорил почему?
- Потому что не умею… - Эвана разбирал смех – от Кэрролла ничего не получалось скрыть. В том числе и любовь.
- Опять с Джонни в интернете зависли? – проворчал Фрэнк. – Тебе не кажется, что нужно предупреждать, что задерживаешься? Если соизволишь вспомнить, тебя ждут.
- Я очень извиняюсь, - пробормотал пристыженный Эван. И впрямь, мог бы и позвонить… да только, как говорят русские, счастливые часов не наблюдают. – Я завтра отработаю.
- Не сомневаюсь. Ладно, небольшая передышка тебе только на пользу. Смотри, будь внимательнее.
- Спасибо, Фрэнк…
Эван понимал, насколько ему повезло с тренером. Кэрролл обожал его как сына и защищал от федерации чуть не с кулаками. Джонни повезло куда меньше. Глупая курица Присцилла, может, и была доброй женщиной, но в отношениях с федерацией толку от нее было ноль. Хорошими защитниками могли бы стать Змиевская и Петренко, да только кто бы стал слушать русских? Федерация и без того осталась очень недовольна тем, что Джонни предпочел русских тренеров.
- Ты куда пропал? – отпечатал Джонни.
- Фрэнк звонил. Я на тренировку опоздал.
- Что сказал?
- Что завтра отработаю. И еще – что я опять с тобой завис. Как он это вычислил?
Молчание. Минута, две, три, пять… тянутся, будто маленькие вечности. Отвлекся? Обиделся? Полетел комп? Прервалась связь? Не хочет общаться? Остается только гадать и ждать. Наконец молчание нарушает возмущенная строчка:
- Блин, Мангуст, у меня из-за тебя мясо сгорело!
- Как всегда, я виноват.
- А кто позвонил? И целый час меня отвлекает?
- Может, развлекает?
- Может.
Эван облегченно вздохнул и улыбнулся.
- Сильно подгорело?
- Ничего, есть можно. Все равно ничего другого нет.
- Как нет? Почему?
- Денег нет. Последние за костюм отдал.
- Джонни! Ну на хрена тебе новые костюмы, если кушать нечего!
- Салат имеется.
- Можно я вышлю тебе немного денег?
- Нет.
- В долг.
- Нет.
- Джонни!
- Все, Мангуст, пока. Я пошел ужинать и спать.
- Один, надеюсь?
- Разумеется, нет. С Пингом.
- С ним можно.
Эван ставил смайлик, но сердце тоскливо замирало: сейчас Джонни отключится, и мир снова станет серым и тусклым, а сам он опять превратится в робота, живущего по той программе, которую в него заложили сверху. Но чтобы этого не происходило, нужно, чтобы Джонни всегда был рядом, чтобы каждый вечер встречал его вкусным ужином, когда Эван вернется с работы домой…
- Спокойной ночи, Ваня. – высветилась новая строчка и прервала его мечты.
- Спокойной ночи, ангел. Я люблю тебя.
"Я восхищаюсь Джонни Вейром", - сказал Фрэнк Кэррол, тренер Эвана Лайсачека, действующего чемпиона мира, который финишировал здесь вторым. - "Он пляшет под свою дудку. Его не заботит, кто и что о нем думает. Для этого нужна определенная уверенность в себе или нужно знать, кто ты есть на самом деле".
(из интервью, январь 2010)
Кэрролл поблагодарил жену за ужин и поднялся из-за стола.
- Что-то случилось, Фрэнк? – пожилая женщина озабоченно посмотрела на мужа.
- Нет, все в порядке, - соврал он. – Голова что-то побаливает. Пойду, прогуляюсь перед сном.
Он медленной, уже почти старческой походкой вышел в сад, стараниями жены превращенный в райский уголок. Обычно Фрэнк наслаждался видом буйной кипени карминных роз, горделивых белоснежных магнолий, тянущих к нему свои ладошки коралловых и пурпурных гибискусов, но сегодня он был погружен в свои мысли. Интересно, задумывался ли кто-нибудь, каково приходится тренеру, когда его воспитанник без памяти влюблен в соперника?
Кэрролл был очень привязан к Эвану. Именно Кэрролл воспитал из талантливого мальчишки настоящего мужчину, спортсмена, бойца, великолепного фигуриста, у которого артистичность гармонично перетекала в технику. С первых дней его поразила одержимость юного спортсмена работой, а на первых же соревнованиях он понял и причину этой одержимости.
С мальчишками все было понятно: одному нужно доказать, что он самый лучший и самый красивый, второму - "ты самый лучший, но я самый сильный, я достоин быть твоим парнем".
А что делать ему, тренеру? Как готовить спортсмена к борьбе - если для того имеет значение лишь один соперник? Если срывается один, может сорваться и другой, как то не раз было. Когда между соперниками неприязнь - все гораздо проще, найти заряд злости против него не так сложно. А если любовь?
"Докажи всем (а подразумевается - ему), что ты сильнее всех"?
Знает ли кто-нибудь, как это - вкладывать душу в своего спортсмена, любить как родного сына или даже внука (говорят, внуков любят больше) - и наблюдать, как он страдает из-за невозможности быть с любимым? Смотреть в его глаза - то шальные от счастья, то затуманенные отчаянием? Видеть, как он срывает программу из-за того, что они опять поссорились? Пытаться примирить родителей мальчишек? Яростно защищать от нападок чиновников – обоих, а как же!, покрывать их проделки, а потом жучить – если доведется, так обоих, но своего особенно, за те же самые проделки.
И все время понимать, что эти двое и впрямь созданы друг для друга.
***
- Я также получил множество звонков от высокопоставленных чиновников из Федерации, и я совершенно точно чувствую, что меня любят и поддерживают.
(из интервью, осень 2009)
- Я счастлив снова быть в Японии! Сэр Лайсачек – мой сосед.
(из твиттера, декабрь 2009)
- Как тебе мой костюм? – получил вечером смс-ку Джонни. Он тут же набрал ответ.
- Потрясающий! Настоящий Святой Мангуст, Победитель Змеев!
- Мне бы с одной маленькой змеючкой справиться… Не подскажешь способ?
- Попробуй хоть раз размять извилины, а то они у тебя скоро совсем выпрямятся. Мозги, знаешь ли, атрофируются, если все время использовать тексты пиар-агентов в качестве костылей. А фаллические змеи это что, симпатическая магия?
- А то! Маленькая серебристая змейка, вся в стразах, поближе к сердцу. Узнал себя?
- Зараза ты, Мангуст! Имей в виду – что на груди пригреешь, то всю жизнь шипеть и будет.
- Согласен даже на укусы.
- Мазохист.
- Народный целитель! Твой яд для меня – лучшее лекарство.
- У Мирай тоже на платье змеи? Кэрролл что, решил завести серпентарий?
- Да, в знак солидарности с одним падшим ангелом. Проклятье! Жить всего через стенку от тебя, и не иметь возможности даже видеть, не говоря уже чтобы потискать! Можно, я ненадолго загляну?
- Нет уж, сиди! Тебе там белого медведя дарили? Вот и тискай. У меня, знаешь ли, за другой стенкой Галина.
- Я разговаривала с мамой Брайана. Ты же знаешь, мы дружим.
Джонни знал, мама напоминала ему об этом на каждых соревнованиях.
- Она так хорошо к тебе относится… Каждый раз говорит, какой ты прелестный мальчик. Джонни, может вам… Все знают, как Брайан к тебе относится. Он очень хороший…
- Мама, не надо, - тихо попросил Джонни. – Пожалуйста. Это моя жизнь, и ошибки в ней я буду делать сам. И расплачиваться за них – тоже. Ты сама меня так учила.
Мать вздохнула и ушла. Джонни повалился на постель, прижав к себе игрушечную панду.
Жубер, конечно, хороший, добрый, но о чем с ним говорить? О Пуатье? О мотоциклах? О квадах? О французской музыке? Ну вот разве что… или о сексе. Джонни посмеялся. Брайан отличный парень, и только слепой не видит, что он влюблен в Джонни. Но наверно именно поэтому Джонни предпочитал вести игру со Стефаном – для Жубера все было бы слишком серьезно, и Джонни не хотел разбивать ему сердце. А единственным мужчиной для него оставался Мангуст. Эван. Ваня. Любимый заклятый друг Лайсачек.
***
Эван очередной раз взял мобильный, проверяя, который час. Время, словно нарочно, ползло издевательски медленно. Рано, еще рано. Сейчас они, наверно, только садятся за стол. После недолгого колебания он все-таки включил компьютер, и открыл твиттер. Потом ютуб. Время побежало заметно быстрее. Ну вот, у них уже почти половина первого, можно и звонить.
Он привычно выбрал номер из списка, нажал соединение. Небольшая пауза – и из телефона несутся короткие гудки. Черт, как он мог забыть! Это же Вейр, ему сейчас, наверно, пол-американской ассоциации фигурного катания названивает, и столько же из русской. Не считая отдельных фигуристов из прочих стран. Разочарованный и раздосадованный на себя, он включил автодозвон и положил телефон на стол рядом с собой, вновь полез в компьютер. На этот раз открыл папку, щелкнул мышкой по файлу, запустил слайд-шоу, поерзал в кресле, покомфортнее устраивая травмированное бедро. Джонни все время ругался, что он не лечится, а он отнекивался – некогда.
- Идиот! - вскипал тот. – Станешь инвалидом, свободного времени будет – завались! При случае спроси у моего отца!
- Кстати, Лебедь, когда ты меня с родителями познакомишь? – хитро уводил разговор в сторону Эван. Джонни шкодливо смеялся:
- Перед свадьбой! – и при этом так обольстительно краснел, что дальше они обсуждали уже совсем другие вещи.
Эх! Эван вздохнул. Воспоминания только разбередили тоску.
Неожиданно скоро пробился длинный гудок, и он схватил мобильник.
- Привет, Мангуст! – раздался родной, такой красивый голос.
- Привет, Литтл свон, - Эван заулыбался. Из трубки доносилось дружное пение «Silent night, holy night! Son of God love's pure light», - на Рождество в доме Вейров собиралось немало родни. – Поздравляю тебя с Рождеством, мой ангел.
- Спасибо, Ваня, - почти серьезно по-русски ответил Джонни. – И тебя с Рождеством, дарлинг. Знаешь, так здорово, что ты позвонил!
- У меня есть идеи и получше.
- Да? – засмеялся Джонни. – Я весь внимание!
- Я так соскучился… Можно, я к тебе приеду?
- Куда? – испугался Джонни. – Сюда?
- Куда захочешь. В Нью-Джерси, в Бостон…
- Мангуст… - тоскливо сказал Джонни. – Ну ты чего? У тебя же тренировки. У меня тоже. Чемпионат на носу.
- Ну и что, - стоял на своем Эван. Джонни помолчал.
- Эван… Мы столько отдали ради этой чертовой олимпиады… Давай уж пожертвуем еще одно Рождество.
И столько горечи было в его словах, что Эван крикнул только:
- Я приеду!
- Нет! – по голосу было слышно, что Джонни вот-вот заплачет.
- Джонни… - торопливо заговорил Эван. – Ну хорошо, хорошо, я сделаю, как ты хочешь. Ты только не расстраивайся, слышишь?
Джонни сопел в трубку, но не отключался – и на том спасибо.
- Мы справимся, Лебедь. Ты и я – вместе. Слышишь?
- Угу, - буркнул Джонни.
- Только пообещай мне…
- Что? – удивился Джонни.
- Следующее Рождество мы будем праздновать вместе.
После долгой паузы Джонни озадаченно произнес:
- Хм.
- Это значит «да»? – уточнил Эван.
- Хм. И как ты себе это представляешь?
- Пока не знаю. Но что-нибудь обязательно придумаю!
- Авантюрист ты, Мангуст, - засмеялся Джонни.
- Скажи «да»!
- Я подумаю!
- Скажи «да», Джонни! – весело требовал Эван.
- Отвяжись! Посмотрим на твое поведение!
- А, так это будет рождественским подарком хорошему мальчику?
- Вот именно! – захихикал Джонни.
- Договорились!
- Ладно, Мангуст, мне надо идти… - с сожалением произнес Джонни. – Меня ждут.
И впрямь, «Тихая ночь, святая ночь» давно сменилась другим рождественским гимном.
- Я так хочу провести Рождество с тобой… - с надеждой выдохнул Эван. – Ходить с тобой по магазинам, выбирая подарки родственникам, втайне выбирать подарок для тебя, и ждать, что же в святую ночь подаришь мне ты… Слушать, как ты поешь гимны, подпевать тебе… ты ведь научишь меня католическим гимнам? украшать с тобой елку, готовить рождественский ужин… в полночь приветствовать господне рождение. С тобой, Джонни. Только с тобой. Прошу тебя, малыш.
- Мангуст, я тебя обожаю, - счастливо улыбнулся Джонни. – А теперь я все-таки пойду. Спокойной тебе ночи.
- И тебе, мой ангел, - с нежностью улыбнулся в ответ Эван. – Спокойной святой ночи.
Джонни отключился, а Эван еще некоторое время смотрел на экран, где в танце слайдшоу одна фотография Джонни сменяла другую, пока до него вдруг не дошло. Джонни, вреднюга ты мелкая, ты же так и не пообещал!
***
- Смотришь ли ты BGJW?
- А что такое "Be good Johnny Weir"?
(из твиттера Эвана, февраль 2010)
- Для меня катание Эвана - как фейерверки. В последнюю минуту своей программы он поднимает людей на ноги, потому что размахивает руками, быстро передвигается, вращается и делает вещи, которые привлекают внимание. Но для меня важна красота того, что ты создаешь. Эван не отдается чувствам. Он делает то, что говорят ему другие, что должно сработать. Я же стремлюсь показать красоту. Мне Эван кажется холодным.
(из статьи, январь 2010)
- Ты все еще называешь Эвана Лайсачека своим заклятым врагом?
- Какое-то время да, он был моим заклятым врагом, и я был готов сделать что угодно, чтобы приложить его лицом в грязь. Но сейчас, я думаю, мы стали старше и, как бы скучно это ни звучало, мы просто пытаемся сделать все, на что способны. Можно быть соперниками, когда вам по 19 или 21, но рано или поздно становится глупо вести себя по-детски. Теперь мы выходим на лед и стараемся зажечь. Конечно, есть ревность, он- всего лишь еще один американец на соревнованиях, я буду бороться.
- Жаль, заклятый враг звучало как в Джеймсе Бонде. Как будто кто-то хочет завоевать весь мир.
- Он его и завоевал, вообще-то, в прошлом году, я его тогда очень поддерживал, чтобы он выиграл.
(из интервью, январь 2010)
Часть 11
(из статьи, ноябрь 2009)
читать дальше- Заходите ко мне в субботу вечером и застанете меня дома за просмотром фильма.
(из интервью с Джонни, 2009)
- Cейчас единственный путь к неудаче – это не сделать все возможное для того, чтобы подготовиться и быть лучшим. Я по всей квартире развесил листочки с надписью «Я могу». Я могу все, и только я сам могу себе помешать.
(из дневника, июнь 2009)
А жизнь без Джонни не имела никакого смысла. То есть вот вообще – никакого. Его надо было придумывать, иначе тоска становилась такой, что хоть пешком беги из Калифорнии до Нью-Джерси. И Эван придумывал. Доводил себя до изнеможения тренировками, а если выдавалось свободное время – до отказа забивал его всяческими шоу, светскими тусовками и благотворительными акциями, стараясь не оставлять пробелов. Потому что самое страшное было – остаться наедине с собой.
Каждый раз все разворачивалось по одному и тому же сценарию: он закрывал дверь комнаты, разом отсекая дневную суету, медленно подходил к столу и включал ноутбук. И прекрасно отдавая себе отчет, насколько он нелеп и жалок, открывал Youtube и набирал «Johnny Weir».
И как последний идиот, тратил часы, просматривая его интервью и тусовки. Надрывал душу, терял голову от бессильной ревности, наблюдая бесконечную вереницу поклонников и поклонниц, передающих его из одних объятий в другие, очень часто совсем не целомудренные. Джонни делал вид, что все ОК, сиял американской улыбкой, но Эван видел и напряженность позы, и застывшее личико, и недоверчивый взгляд. Кому, как не ему, было знать, каким доверчивым котенком может быть Джонька в мужских объятиях, каким счастьем могут сиять его глаза, какими нежными бывают прикосновения. Какими пылкими – ласки…
Никогда Эвану не хотелось даже попробовать заменить Джонни кем-нибудь другим, и он знал, что и у Джонни никого нет с тех пор, как они… так и не расстались. Они каждый год разбегались с такими скандалами, что пух и перья летели, и каждый год снова мирились, бурно, со слезами, не в силах скрыть радости, потому что, как ни всесильна федерация, а жить друг без друга они не могли. Вглядываясь в темноте в фотографии на стене, он одними губами шептал: «Джонни… Джонни… мой единственный, мой маленький, мой любимый… Вернись ко мне, Джонни… Без тебя я ни живой, ни мертвый…»
- Литтл свон, прости. Скучаю, тоскую, изнемогаю от горя. Не могу без тебя.
- Еще скажи, что это последний раз.
- Не скажу. Все будет зависеть от твоего поведения.
- На себя посмотри, американская мечта!
- ОК, принцесса, в ближайшее время спешл фо ю подготовлю номер «Man in the mirror», но сейчас я хочу посмотреть на тебя.
- Смотри завтра шоу на канале ABC.
- У тебя совесть есть?!
- Отдал поносить, и мне ее до сих пор не вернули!
- Смотреть надо, кому даешь! :Е
- Ах так? Знаешь, что я с тобой сделаю при встрече?
- Что??? 80
- Буду смотреть!
- Чудовище! Изверг!
- На себя посмотри!
- Джонни, уже было.
- Черт, повторяюсь... Знаешь, Мангуст, давай скорей помиримся, пока я снова не рассердился.
- :-* Где?
- Что?
- Ты мне не дашь?
-
- Принцесса, кончай издеваться над мужем!
- Ладно, через 3 дня жди.
- 72 часа?! Я не доживу!
После паузы:
- 69,5. Доживешь?
- Если скажешь волшебное слово.
-Авада кедавра!
- Бессердечный!
- Плиз!
- Умираю...
- Мэллон!
- На последнем издыха...
- Don’t die, Mongoose. I love you. :-* Теперь доживешь?
- Попробую.
- Тогда bye-bye! Мне пора спать. Good night, darling.
- Good night, my princess. I love you.
- У меня изначально теплые отношения с Эваном Лайсачеком. За последние несколько лет из статей в прессе могло сложиться совершенно противоположное впечатление, т.к. путем тщательного редактирования СМИ создали образ вражды и холодности между нами, но это не соответствует истине.
("Вопросы и ответы", сентябрь 2009)
- Ты правда спишь с плюшевой пандой?
- Да, его зовут Пинг.
(из чата Джонни, июнь 2010)
Черт, опять пробка. И похоже, в этот раз надолго.
Эван потянулся за айподом, глянул на часы – да, на тренировку он, похоже, опоздает. Но зато Джонни как раз должен был освободиться. И пока голова судорожно придумывала предлог, пальцы уже нажали все нужные кнопки, и послышались гудки.
Джонни взял трубку только после шестого.
- Привет.
От его голоса, как всегда, перехватило дыхание, и сбилось с обычного ритма сердце. Малыш мой… как ты там?
- Привет, Лебедь! Как дела?
- Нормально, - по голосу было понятно, что Джонни улыбается.
- Чем занимаешься?
- Мясо тушу, - с готовностью ответил Джонни. – Заходи на ужин!
- Издеваешься… - вздохнул Эван.
- А ты как? – быстро перевел стрелки Джонни.
- Скучаю… - сорвалось с губ прежде, чем Эван успел остановиться. Джонни промолчал, и он добавил: - На тренировку еду. Вот, в пробке застрял.
- Аа… - протянул Джонни. – А я-то понять не могу – с чего бы вдруг Лайсачек вспомнил про Вейра?
- Джонни! – обиделся Эван. – Я могу звонить хоть каждый день!
- А как же имидж? – съехидничала маленькая заразка.
- К черту имидж!
- Деньги федерации надо отрабатывать, - назидательно произнес Джонни.
- Да пошла эта федерация…
- А олимпийская медаль? – добил Джонни. – Сольют ведь на нэшнлз. Или ее тоже к черту?
- … Да нет… - наконец выдохнул Эван. – Не к черту. Ты же и сам мечтаешь.
- Мечтаю, - легко согласился Джонни. – Так чего ты хотел?
- Поболтать с тобой.
- Знаешь, я немножко занят, - Джонни потянул носом. – Кажется, там мясо горит.
Но трубку не бросал. Эван, не особо надеясь, попросил:
- Может, в сеть выйдешь?
- Может, выйду, - вновь согласился Джонни. – Попозже.
- Я буду ждать.
Джонни замешкался с ответом, и голос его дрогнул, когда он наконец произнес:
- Ладно.
- Дай хотя бы слово пока, - сказал Эван. – Для скраббла.
Джонни не раздумывал.
- Амбивалентность. Все, я пошел.
Эван хмыкнул и, услышав гудки, с сожалением отключился, вошел в твиттер, открытый для единственного друга (в отличие от официальных, эти ники никому не были известны), и принялся составлять слова. Джонни сдержал слово и минут через пять присоединился к нему.
Время понеслось с немыслимой скоростью, как-то незаметно рассосалась пробка, Эван проехал до первой стоянки, припарковался и вновь с головой ушел в игру. За первым словом последовало второе, третье… Они развлекались, усложняя себе задачу тем, что составляли слова на скорость.
Идиллию прервал звонок. На дисплее высветился номер Кэрролла, и Эван охнул – он уже полчаса как должен был быть на тренировке.
- Эван, что случилось? – строго спросил Фрэнк.
- Знаете, Фрэнк, я тут в такую пробку попал! Похоже, где-то была крутая авария! – выдал Эван, не особо утруждая себя обдумыванием отмазки – все равно не прокатит.
Кэрролл ворчливо откашлялся.
- Кхм-кхм. Я тебе говорил, чтобы ты мне не врал?
- Угу, - покаянно кивнул Эван, хотя тренер не мог его видеть.
- Говорил почему?
- Потому что не умею… - Эвана разбирал смех – от Кэрролла ничего не получалось скрыть. В том числе и любовь.
- Опять с Джонни в интернете зависли? – проворчал Фрэнк. – Тебе не кажется, что нужно предупреждать, что задерживаешься? Если соизволишь вспомнить, тебя ждут.
- Я очень извиняюсь, - пробормотал пристыженный Эван. И впрямь, мог бы и позвонить… да только, как говорят русские, счастливые часов не наблюдают. – Я завтра отработаю.
- Не сомневаюсь. Ладно, небольшая передышка тебе только на пользу. Смотри, будь внимательнее.
- Спасибо, Фрэнк…
Эван понимал, насколько ему повезло с тренером. Кэрролл обожал его как сына и защищал от федерации чуть не с кулаками. Джонни повезло куда меньше. Глупая курица Присцилла, может, и была доброй женщиной, но в отношениях с федерацией толку от нее было ноль. Хорошими защитниками могли бы стать Змиевская и Петренко, да только кто бы стал слушать русских? Федерация и без того осталась очень недовольна тем, что Джонни предпочел русских тренеров.
- Ты куда пропал? – отпечатал Джонни.
- Фрэнк звонил. Я на тренировку опоздал.
-
Что сказал?- Что завтра отработаю. И еще – что я опять с тобой завис. Как он это вычислил?
Молчание. Минута, две, три, пять… тянутся, будто маленькие вечности. Отвлекся? Обиделся? Полетел комп? Прервалась связь? Не хочет общаться? Остается только гадать и ждать. Наконец молчание нарушает возмущенная строчка:
- Блин, Мангуст, у меня из-за тебя мясо сгорело!
- Как всегда, я виноват.
- А кто позвонил? И целый час меня отвлекает?
- Может, развлекает?
-
Может.Эван облегченно вздохнул и улыбнулся.
-
Сильно подгорело?- Ничего, есть можно. Все равно ничего другого нет.
- Как нет? Почему?
- Денег нет.
Последние за костюм отдал.- Джонни! Ну на хрена тебе новые костюмы, если кушать нечего!
- Салат имеется.
- Можно я вышлю тебе немного денег?
- Нет.
- В долг.
- Нет.
- Джонни!
- Все, Мангуст, пока. Я пошел ужинать и спать.
- Один, надеюсь?
- Разумеется, нет. С Пингом.
- С ним можно.
Эван ставил смайлик, но сердце тоскливо замирало: сейчас Джонни отключится, и мир снова станет серым и тусклым, а сам он опять превратится в робота, живущего по той программе, которую в него заложили сверху. Но чтобы этого не происходило, нужно, чтобы Джонни всегда был рядом, чтобы каждый вечер встречал его вкусным ужином, когда Эван вернется с работы домой…
- Спокойной ночи, Ваня.
– высветилась новая строчка и прервала его мечты.- Спокойной ночи, ангел. Я люблю тебя.
"Я восхищаюсь Джонни Вейром", - сказал Фрэнк Кэррол, тренер Эвана Лайсачека, действующего чемпиона мира, который финишировал здесь вторым. - "Он пляшет под свою дудку. Его не заботит, кто и что о нем думает. Для этого нужна определенная уверенность в себе или нужно знать, кто ты есть на самом деле".
(из интервью, январь 2010)
Кэрролл поблагодарил жену за ужин и поднялся из-за стола.
- Что-то случилось, Фрэнк? – пожилая женщина озабоченно посмотрела на мужа.
- Нет, все в порядке, - соврал он. – Голова что-то побаливает. Пойду, прогуляюсь перед сном.
Он медленной, уже почти старческой походкой вышел в сад, стараниями жены превращенный в райский уголок. Обычно Фрэнк наслаждался видом буйной кипени карминных роз, горделивых белоснежных магнолий, тянущих к нему свои ладошки коралловых и пурпурных гибискусов, но сегодня он был погружен в свои мысли. Интересно, задумывался ли кто-нибудь, каково приходится тренеру, когда его воспитанник без памяти влюблен в соперника?
Кэрролл был очень привязан к Эвану. Именно Кэрролл воспитал из талантливого мальчишки настоящего мужчину, спортсмена, бойца, великолепного фигуриста, у которого артистичность гармонично перетекала в технику. С первых дней его поразила одержимость юного спортсмена работой, а на первых же соревнованиях он понял и причину этой одержимости.
С мальчишками все было понятно: одному нужно доказать, что он самый лучший и самый красивый, второму - "ты самый лучший, но я самый сильный, я достоин быть твоим парнем".
А что делать ему, тренеру? Как готовить спортсмена к борьбе - если для того имеет значение лишь один соперник? Если срывается один, может сорваться и другой, как то не раз было. Когда между соперниками неприязнь - все гораздо проще, найти заряд злости против него не так сложно. А если любовь?
"Докажи всем (а подразумевается - ему), что ты сильнее всех"?
Знает ли кто-нибудь, как это - вкладывать душу в своего спортсмена, любить как родного сына или даже внука (говорят, внуков любят больше) - и наблюдать, как он страдает из-за невозможности быть с любимым? Смотреть в его глаза - то шальные от счастья, то затуманенные отчаянием? Видеть, как он срывает программу из-за того, что они опять поссорились? Пытаться примирить родителей мальчишек? Яростно защищать от нападок чиновников – обоих, а как же!, покрывать их проделки, а потом жучить – если доведется, так обоих, но своего особенно, за те же самые проделки.
И все время понимать, что эти двое и впрямь созданы друг для друга.
***
- Я также получил множество звонков от высокопоставленных чиновников из Федерации, и я совершенно точно чувствую, что меня любят и поддерживают.
(из интервью, осень 2009)
- Я счастлив снова быть в Японии! Сэр Лайсачек – мой сосед.
(из твиттера, декабрь 2009)
- Как тебе мой костюм?
– получил вечером смс-ку Джонни. Он тут же набрал ответ.- Потрясающий!
Настоящий Святой Мангуст, Победитель Змеев!- Мне бы с одной маленькой змеючкой справиться… Не подскажешь способ?
- Попробуй хоть раз размять извилины, а то они у тебя скоро совсем выпрямятся. Мозги, знаешь ли, атрофируются, если все время использовать тексты пиар-агентов в качестве костылей. А фаллические змеи это что, симпатическая магия?
- А то! Маленькая серебристая змейка, вся в стразах, поближе к сердцу. Узнал себя?
- Зараза ты, Мангуст! Имей в виду – что на груди пригреешь, то всю жизнь шипеть и будет.
- Согласен даже на укусы.
- Мазохист.
- Народный целитель! Твой яд для меня – лучшее лекарство.
-
У Мирай тоже на платье змеи? Кэрролл что, решил завести серпентарий?- Да, в знак солидарности с одним падшим ангелом. Проклятье! Жить всего через стенку от тебя, и не иметь возможности даже видеть, не говоря уже чтобы потискать! Можно, я ненадолго загляну?
- Нет уж, сиди! Тебе там белого медведя дарили? Вот и тискай. У меня, знаешь ли, за другой стенкой Галина.
- Я разговаривала с мамой Брайана. Ты же знаешь, мы дружим.
Джонни знал, мама напоминала ему об этом на каждых соревнованиях.
- Она так хорошо к тебе относится… Каждый раз говорит, какой ты прелестный мальчик. Джонни, может вам… Все знают, как Брайан к тебе относится. Он очень хороший…
- Мама, не надо, - тихо попросил Джонни. – Пожалуйста. Это моя жизнь, и ошибки в ней я буду делать сам. И расплачиваться за них – тоже. Ты сама меня так учила.
Мать вздохнула и ушла. Джонни повалился на постель, прижав к себе игрушечную панду.
Жубер, конечно, хороший, добрый, но о чем с ним говорить? О Пуатье? О мотоциклах? О квадах? О французской музыке? Ну вот разве что… или о сексе. Джонни посмеялся. Брайан отличный парень, и только слепой не видит, что он влюблен в Джонни. Но наверно именно поэтому Джонни предпочитал вести игру со Стефаном – для Жубера все было бы слишком серьезно, и Джонни не хотел разбивать ему сердце. А единственным мужчиной для него оставался Мангуст. Эван. Ваня. Любимый заклятый друг Лайсачек.
***
Эван очередной раз взял мобильный, проверяя, который час. Время, словно нарочно, ползло издевательски медленно. Рано, еще рано. Сейчас они, наверно, только садятся за стол. После недолгого колебания он все-таки включил компьютер, и открыл твиттер. Потом ютуб. Время побежало заметно быстрее. Ну вот, у них уже почти половина первого, можно и звонить.
Он привычно выбрал номер из списка, нажал соединение. Небольшая пауза – и из телефона несутся короткие гудки. Черт, как он мог забыть! Это же Вейр, ему сейчас, наверно, пол-американской ассоциации фигурного катания названивает, и столько же из русской. Не считая отдельных фигуристов из прочих стран. Разочарованный и раздосадованный на себя, он включил автодозвон и положил телефон на стол рядом с собой, вновь полез в компьютер. На этот раз открыл папку, щелкнул мышкой по файлу, запустил слайд-шоу, поерзал в кресле, покомфортнее устраивая травмированное бедро. Джонни все время ругался, что он не лечится, а он отнекивался – некогда.
- Идиот! - вскипал тот. – Станешь инвалидом, свободного времени будет – завались! При случае спроси у моего отца!
- Кстати, Лебедь, когда ты меня с родителями познакомишь? – хитро уводил разговор в сторону Эван. Джонни шкодливо смеялся:
- Перед свадьбой! – и при этом так обольстительно краснел, что дальше они обсуждали уже совсем другие вещи.
Эх! Эван вздохнул. Воспоминания только разбередили тоску.
Неожиданно скоро пробился длинный гудок, и он схватил мобильник.
- Привет, Мангуст! – раздался родной, такой красивый голос.
- Привет, Литтл свон, - Эван заулыбался. Из трубки доносилось дружное пение «Silent night, holy night! Son of God love's pure light», - на Рождество в доме Вейров собиралось немало родни. – Поздравляю тебя с Рождеством, мой ангел.
- Спасибо, Ваня, - почти серьезно по-русски ответил Джонни. – И тебя с Рождеством, дарлинг. Знаешь, так здорово, что ты позвонил!
- У меня есть идеи и получше.
- Да? – засмеялся Джонни. – Я весь внимание!
- Я так соскучился… Можно, я к тебе приеду?
- Куда? – испугался Джонни. – Сюда?
- Куда захочешь. В Нью-Джерси, в Бостон…
- Мангуст… - тоскливо сказал Джонни. – Ну ты чего? У тебя же тренировки. У меня тоже. Чемпионат на носу.
- Ну и что, - стоял на своем Эван. Джонни помолчал.
- Эван… Мы столько отдали ради этой чертовой олимпиады… Давай уж пожертвуем еще одно Рождество.
И столько горечи было в его словах, что Эван крикнул только:
- Я приеду!
- Нет! – по голосу было слышно, что Джонни вот-вот заплачет.
- Джонни… - торопливо заговорил Эван. – Ну хорошо, хорошо, я сделаю, как ты хочешь. Ты только не расстраивайся, слышишь?
Джонни сопел в трубку, но не отключался – и на том спасибо.
- Мы справимся, Лебедь. Ты и я – вместе. Слышишь?
- Угу, - буркнул Джонни.
- Только пообещай мне…
- Что? – удивился Джонни.
- Следующее Рождество мы будем праздновать вместе.
После долгой паузы Джонни озадаченно произнес:
- Хм.
- Это значит «да»? – уточнил Эван.
- Хм. И как ты себе это представляешь?
- Пока не знаю. Но что-нибудь обязательно придумаю!
- Авантюрист ты, Мангуст, - засмеялся Джонни.
- Скажи «да»!
- Я подумаю!
- Скажи «да», Джонни! – весело требовал Эван.
- Отвяжись! Посмотрим на твое поведение!
- А, так это будет рождественским подарком хорошему мальчику?
- Вот именно! – захихикал Джонни.
- Договорились!
- Ладно, Мангуст, мне надо идти… - с сожалением произнес Джонни. – Меня ждут.
И впрямь, «Тихая ночь, святая ночь» давно сменилась другим рождественским гимном.
- Я так хочу провести Рождество с тобой… - с надеждой выдохнул Эван. – Ходить с тобой по магазинам, выбирая подарки родственникам, втайне выбирать подарок для тебя, и ждать, что же в святую ночь подаришь мне ты… Слушать, как ты поешь гимны, подпевать тебе… ты ведь научишь меня католическим гимнам? украшать с тобой елку, готовить рождественский ужин… в полночь приветствовать господне рождение. С тобой, Джонни. Только с тобой. Прошу тебя, малыш.
- Мангуст, я тебя обожаю, - счастливо улыбнулся Джонни. – А теперь я все-таки пойду. Спокойной тебе ночи.
- И тебе, мой ангел, - с нежностью улыбнулся в ответ Эван. – Спокойной святой ночи.
Джонни отключился, а Эван еще некоторое время смотрел на экран, где в танце слайдшоу одна фотография Джонни сменяла другую, пока до него вдруг не дошло. Джонни, вреднюга ты мелкая, ты же так и не пообещал!
***
- Смотришь ли ты BGJW?
- А что такое "Be good Johnny Weir"?
(из твиттера Эвана, февраль 2010)
- Для меня катание Эвана - как фейерверки. В последнюю минуту своей программы он поднимает людей на ноги, потому что размахивает руками, быстро передвигается, вращается и делает вещи, которые привлекают внимание. Но для меня важна красота того, что ты создаешь. Эван не отдается чувствам. Он делает то, что говорят ему другие, что должно сработать. Я же стремлюсь показать красоту. Мне Эван кажется холодным.
(из статьи, январь 2010)
- Ты все еще называешь Эвана Лайсачека своим заклятым врагом?
- Какое-то время да, он был моим заклятым врагом, и я был готов сделать что угодно, чтобы приложить его лицом в грязь. Но сейчас, я думаю, мы стали старше и, как бы скучно это ни звучало, мы просто пытаемся сделать все, на что способны. Можно быть соперниками, когда вам по 19 или 21, но рано или поздно становится глупо вести себя по-детски. Теперь мы выходим на лед и стараемся зажечь. Конечно, есть ревность, он- всего лишь еще один американец на соревнованиях, я буду бороться.
- Жаль, заклятый враг звучало как в Джеймсе Бонде. Как будто кто-то хочет завоевать весь мир.
- Он его и завоевал, вообще-то, в прошлом году, я его тогда очень поддерживал, чтобы он выиграл.
(из интервью, январь 2010)
Часть 11